Былое и думы (Часть 1)

В монахе, каких бы лет он ни был, постоянно встречается и старец и юноша. Он похоронами всего личного возвратился к юности. Ему стало легко, широко... иногда елищком широко... Действительно, человеку бывает подчас пусто, сиротливо между безличными всеобщностями, историческими стихиями и образами будущего, проходящими по их поверхности, как облачные тени. Но что же из этого? Людям хотелось бы все сохранить: и розы, и снег; им хотелось бы, чтоб около спелых гроздьев винограда вились майские цветы! Монахи спасались от минут ропота молитвой. У нас нет молитвы: у нас есть труд. Труд - наша молитва. Быть может, что плод того и другого будет одинакий, но на сию минуту не об этом речь.

Да, в жизни есть пристрастие к возвращающемуся ритму, к повторению мотива; кто не знает, как старчество близко к детству? Вглядитесь, и вы увидите, что по обе стороны полного разгара жизни, с ее венками из цветов и терний, с ее колыбелями и гробами, часто повторяются эпохи, сходные в главных чертах. Чего юность еще не имела, то уже утрачено; о чем юность мечтала, без личных видов, выходит светлее, спокойнее и также без личных видов из-за туч и зарева.

...Когда я думаю о том, как мы двое теперь, под пятьдесят лет, стоим за первым станком русского вольного слова, мне кажется, что наше ребячье Грютли на Воробьевых горах было не тридцать три года тому назад, а много -три!

Жизнь... жизни, народы, революции, любимейшие головы возникали, менялись и исчезали между Воробьевыми горами и Примроз-Гилем; след их уже почти заметен беспощадным вихрем событий. Все изменилось вокруг: Темза течет вместо Москвы-реки, и чужое племя около... и нет нам больше дороги на родину... одна мечта двух мальчиков - одного 13 лет, другого 14 - уцелела!

Пусть же "Былое и думы" заключат счет с личною жизнию и будут ее оглавлением. Остальные думы - на дело, остальные силы - на борьбу.

Таков остался наш союз...

Опять одни мы в грустный путь пойдем,

Об истине глася неутомимо,

И пусть мечты и люди идут мимо!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЕТСКАЯ И УНИВЕРСИТЕТ (1812-1834)

Когда мы в памяти своей

Проходим прежнюю дорогу,

В душе все чувства прежних дней

Вновь оживают понемногу,

И грусть и радость те же в ней,

И знает ту ж она тревогу,

И так ж? вновь теснится грудь,

И так же хочется вздохнуть.

Н. Огарев ("Юмор")

ГЛАВА I

Моя нянюшка и La grande armee26. - Пожар Москвы. - Мой отец у Наполеона. Генерал Иловайской. - Путешествие с французскими пленниками. - Патриотизм. К- Кало. - Общее управление именьем. - Раздел. - Сенатор.

...- Вера Артамоновна, ну расскажите мне еще разок, как французы приходили в Москву, - говаривал я, потягиваясь на своей кроватке, обшитой холстиной, чтоб я не вывалился, и завертываясь в стеганое одеяло.

- И! что это за рассказы, уж столько раз слышали, да и почивать пора, лучше завтра пораньше встанете, - отвечала обыкновенно старушка, которой столько же хотелось повторить свой любимый рассказ, сколько мне - его слушать. (31)

- Да вы немножко расскажите, ну, как же вы узнали, ну, с чего же началось?

- Так и началось. Папенька-то ваш, знаете какой,- все в долгой ящик откладывает; собирался, собирался, да вот и собрался! Все говорили, пора ехать, чего ждать, почитай, в городе никого не оставалось. Нет, все с Павлом Ивановичем переговаривают, как вместе ехать, то тот не готов, то другой. Наконец-таки мы уложились, и коляска была готова; господа сели завтракать, вдруг наш кухмист взошел в столовую такой бледный, да и докладывает: "Неприятель в Драгомиловскую заставу вступил", - так у нас у всех сердце и опустилось, сила, мол, крестная с нами! Все переполошилось; пока мы суетились да ахали, смотрим - а по улице скачут драгуны в таких касках и с лошадиным хвостом сзади. Заставы все заперли, вот ваш папенька и остался у праздника, да и вы с ним; вас кормилица Дарья тогда еще грудью кормила, такие были щедушные да слабые.

И я с гордостью улыбался, довольный, что принимал участие в войне.