Былое и думы (Часть 6)

- Могу же я, - сказал он, улыбаясь, - оставить одного знакомого, когда принимаю столько незнакомых.

Отворились двери; в дверях стал импровизированный церемониймейстер с листом бумаги и начал громко читать какой-то адрес-календарь: The girht honourable so and so - honourable - esquire - lady - esquire - lordship - miss - esquire - m. p. - m. p. - m. p.382 без конца. При каждом имени врывались в дверь и потом покойно плыли старые и молодые кринолины, аэростаты, седые головы и головы без волос, крошечные и толстенькие старички-крепыши и какие-то худые жи(269)рафы без задних ног, которые до того вытянулись и постарались вытянуться еще, что как-то подпирали верхнюю часть головы, на огромные желтые зубы... Каждый имел три, четыре, пять дам, и это было очень хорошо, потому что они занимали место пятидесяти человек и таким образом спасали от давки. Все подходили по очереди к Гарибальди, мужчины трясли ему руку с той силой, с которой это делает человек, попавши пальцем в кипяток, иные при этом что-то говорили, большая часть мычала, молчала и откланивалась. Дамы тоже молчали, но смотрели так страстно и долго на Гарибальди, что в нынешнем году, наверное, в Лондоне будет урожай детей с его чертами, а так как детей и теперь уж водят в таких же красных-рубашках, как у него, то дело станет только за плащом.

Откланявшиеся плыли в противуположную дверь, открывавшуюся в залу, и спускались по лестнице; более смелые не торопились, а старались побыть в комнате.

Гарибальди сначала стоял, потом садился и вставал, наконец просто сел. Нога не позволяла ему долго стоять, конца приему нельзя было и ожидать... кареты все подъезжали... церемониймейстер все читал памятны.

Грянула музыка horse-guardsoв383, я постоял, постоял и вышел сначала в залу, а потом вместе с потоком кринолинных волн достиг до каскады и с нею очутился у дверей комнаты, где обыкновенно сидели Саффи и Мордини. В ней никого не было; на душе было смутно и гадко; что все это за фарса, эта высылка с позолотой и рядом эта комедия царского приема? Усталый, бросился я на диван; музыка играла из "Лукреции", и очень хорошо; я стал слушать. - Да, да, "Non curiamo lincerto dpmani"384.

В окно был виден ряд карет; эти еще не подъехали, вот двинулась одна и за ней вторая, третья, опять остановка, и мне представилось, как Гарибальди, с раненой рукой, усталый, печальный, сидит, у него по лицу идет туча, этого никто не замечает, и все плывут кринолины, и все идут right honourableи седые, плешивые, скулы, жирафы... (270)

...Музыка гремит, кареты подъезжают... Не знаю, как это случилось, но я заснул; кто-то отворил дверь и разбудил меня... Музыка гремит, кареты подъезжают, конца не видать... Они в самом деле его убьют!

Я пошел домой.

На другой день, то есть в день отъезда, я отправился к Гарибальди в семь часов утра и нарочно для этого ночевал в Лондоне. Он был мрачен, отрывист, тут только можно было догадаться, что он привык к начальству, что он был железным вождем на поле битвы и на море.

Его поймал какой-то господин, который привел сапожника-изобретателя обуви с железным снарядом для Гарибальди. Гарибальди сел самоотверженно на кресло сапожник в поте лица надел на него свою колодку, потом заставил его потопать и походить; все оказалось хорошо.

- Что ему надобно заплатить? - спросил Гарибальди.

- Помилуйте-с, - отвечал господин, - вы его осчастливите, принявши.

Они отретировались.

- На днях это будет на вывеске, - заметил кто-то, а Гарибальди с умоляющим видом сказал молодому человеку, который ходил за ним:

- Бога ради, избавьте меня от этого снаряда, мочи нет, больно.

- Это было ужасно смешно.

Затем явились аристократические дамы - менее важные толпой ожидали в зале.

Я и Огарев, мы подошли к нему,

- Прощайте, - сказал я. - Прощайте и до свиданья в Капрере.

Он обнял меня, сел, протянул нам обе руки и голосом, который так и резнул по сердцу, сказал:

- Простите меня, простите меня; у меня голова кругом идет, приезжайте в Капреру,

И он еще раз обнял нас.

Гарибальди после приема собирался ехать на свидание с дюком Вольским в Стаффорд Гауз. . Мы вышли из ворот и разошлись. Огарев пошел к Маццини, я - к Ротшильду. У Ротшильда в конторе еще не было никого. Я взошел в таверну св. Павла, (271) и там не было никого... Я спросил себе ромстек и, сидя совершенно один, перебирал подробности этого "сновидения в весеннюю ночь"...

- Ступай, великое дитя, великая сила, великий юродивый и великая простота. Ступай на свою скалу, плебей в красной рубашке и король Лир! Гонерилья тебя гонит, оставь ее, у тебя есть бедная Корделия, она не разлюбит тебя и не умрет!

Четвертое действие кончилось...

Что-то будет в пятом?

15 мая 1864.

1 гостиной (англ.).

2 прихода и расхода (лат.).

3 V "Поляр. звезда" (Прим. А. И. Герцена)

4 Всегда твой друг Виктор (итал.).

5 настороже (франц.).

6 до кончика ногтей (франц.).

7 народ-инициатор (франц.).

8 Этот разговор был осенью 1852. (Прим. А. И. Герцена.)

9 Уменьшительное от Джузеппе. (Прим. А. И. Герцена.)

10 радикалами (исп.).

11 единственным истолкователем божественного закона (итал.).