Былое и книги

На одном украинском сайте я прочел, что «Оксанен – как острый финский нож в заднем проходе русского урапатриотизма», и лучшего местопребывания для этого романа действительно и пожелать невозможно. Но что можно сказать о тех, кто способен верить подобной ахинее? Это какие-то простодушные дети, готовые верить и сочувствовать всем «униженным и оскорбленным», еще не догадываясь, что среди них куда больше лживых и мстительных психопатов, чем среди разнежившихся на лаврах победителей. Победители надеются, что их и так полюбят, за их подвиги, – и зря. Им (нам) нужно не вламываться в обиды, а терпеливо, не жалея медяков, издавать собственные книги на тех же двадцати пяти языках: глядишь, лет через сто и мы завоюем симпатию у одного процента европейского населения: сильным, а следовательно, опасным всегда симпатизировать будут очень немногие.

Вода и вино

Сколько ни чести Нобелевскую премию фабрикой фальшивого золота, но бренд ее бренчит так громко, что выдавить из себя раба никак не удается, а потому за «Беглянку» Элис Манро (СПб., 2014) я принялся с такой ответственностью, какой, к стыду своему, не испытываю ни перед одним из своих соотечественников (вот они, плоды низкопоклонства!). Сначала идут четыре страницы таких восторгов, каких не удостаивались ни Чехов, ни Джойс, восторгов, наводящих на ту привычную догадку, что мы имеем дело не с критикой, но с рекламой: самолутчий аглицкий, то бишь канатский товар! Налетай, подешевело! «Она переджойсила Джойса и перечеховила Чехова» («The Boston Globe»). Но газеты для того и финансируются, чтобы засыпать родники вечности пестрым сором текучки, другое дело синклит, он же ареопаг стокгольмских мудрецов. Постоянный секретарь Шведской академии профессор Петер Энглунд тоже помянул Чехова: «Она работает в традициях, восходящих к Чехову, но довела этот жанр новеллистики до совершенства». Но! Чехов не довел, пришлось ждать Манро.

«Беглянка», давшая название всему сборнику («“Беглянка” – настоящее чудо», – восторгается «The New York Times Book Review»), начинается сдержанно: «Автомобиль еще не преодолел подъем, который звался у них горкой, а Карла уже услышала. В голове у нее пронеслось: это она. Миссис Джеймисон, Сильвия, вернулась из Греции – на курорт ездила». Так оно и длится: предметы в основном не изображаются, но лишь называются, во внутренней речи тоже ничего «лишнего», что заведомо исключает чеховское чудо, когда из одной реплики рождается не только характер персонажа, но даже его внешность. Графический минимализм Манро имеет свои достоинства, однако мало относится к Чехову, а Джойса сюда можно приплести разве что издевки ради: ну-ка, что это дурачье (мы с вами) еще готово слопать? Сюжет «Беглянки», правда, можно уложить в чеховскую парадигму – драматизм повседневности. Простая канадская пара Кларк и Карла живут в «мобильном доме» уроками верховой езды. Они и так еле сводят концы с концами, хотя Карла и пытается неумело бороться за «мещанский уют», но гордец Кларк ухитряется расплеваться даже и с теми, кому не должен. Скандал в аптеке подан жестко и точно (поклон переводчице Е. Петровой): «У нее эмфизема легких» – «Фу-ты ну-ты, а у меня – геморрой задницы». Кларк и со спутницей жизни краток и резок, но Карлу более всего угнетает пропажа белой козочки Флоры, она опасается, что ее сожрали койоты или одичавшие собаки, а то и медведь задрал, – в канадской жизни и такое бывает.

А у Кларка тем временем вызревает очередной полукриминальный прожект: стрясти с интеллигентной миссис Джеймисон отступного за то, что они не станут публично срамить ее покойного мужа, известного поэта, который, уже парализованный, склонял Карлу к «действиям сексуального характера», когда она приходила помогать его жене по хозяйству. На самом деле Карла все сочинила для мужа, стараясь его «распалить и ублажить, да и себя заодно». Но теперь, когда он распалился мечтой о шантаже, Карла уже не знает, как и выпутаться: она вполне сочувствует горю и одиночеству Сильвии и даже, помогая ей по хозяйству, однажды мимоходом легонько целует ее в макушку. Как же после этого перейти к вымогательству? И вот в разговоре о пропавшей козочке Карла вдруг начинает прямо-таки выть в голос и неожиданно признается, что она сходит с ума от жизни с мужем, которому она словно бы ненавистна. Благородная Сильвия готова ей помочь – обеспечить деньгами и кровом в Торонто, покуда она не найдет работу. Но в автобусе Карла понимает, что, покуда она бежит от Кларка, он все равно еще служит двигателем ее поступков. «Но чем заполнить его место, когда побег закончится?» Она вырывается из автобуса: «Приезжай за мной. Умоляю. Приезжай, забери меня».