Былого ищу следы…

…16 августа из Москвы была эвакуирована вторая партия произведений Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. 22 ящика с 1408 экспонатами. На этот раз в Соликамск. Вначале по железной дороге, затем на барже по Каме. Разместили их в старинном Троицком соборе вместе с имуществом других эвакуированных музеев, в том числе из Москвы и Подмосковья (музей керамики «Кусково», музей-мастерская скульптора А. С. Голубкиной, Загорский историко-художественный музей-заповедник…). Летом в соборе было вполне терпимо, но зимой, когда морозы под 40 градусов, больше 20 минут в нем пробыть было нельзя даже в валенках.

А в следующем, 1942 г., 11 сентября представителю Третьяковской галереи М. Ф. Савелову были переданы для отправки в Новосибирск еще 20 ящиков с оставшимся имуществом галереи. В них находилось 136 картин, 4869 графических листов и 262 редкие книги по искусству.

22 июля. Ночью в музей попало восемь зажигательных бомб…

Одна из них пробила крышу и упала в Греческий дворик. Но… не взорвалась!

6 и 7 августа фашистские самолеты сбросили на музей около 150 «зажигалок». Пожарной охраной до ухода в ополчение ведал профессор, знаменитый археолог, историк античной культуры Владимир Дмитриевич Блават-ский. Сугубо штатские люди, в большинстве своем женщины, отыскивали бомбы на огромном чердаке с его бесчисленными балками и перекрытиями, сбрасывали их с закамуфлированной крыши. Ранее незаметные люди вдруг проявили себя героями. Никто не предполагал, что экскурсовод Надежда Николаевна Погребова, скромнейшая и изящнейшая женщина, может бесстрашно тушить «зажигалки», и делает это так «квалифицированно», словно расправлялась с ними всю жизнь. Несколько бомб обезвредила заведующая библиотекой Анна Федоровна Гарелина.

Все же в зале номер девять произошел пожар, сгорело большое декоративное панно художника А. Я. Головина «Афинское кладбище». Были повреждены гипсовые слепки, мебель.

Однако самое страшное, непоправимое произошло 14 октября. Жизнь музея как бы разломилась на две половинки: до этого трагического дня и после него… В девять часов вечера рядом с музеем, во двор дома № 14 по улице Маркса - Энгельса, угодила фугасная бомба большого калибра. Мощная взрывная волна ударила по зданию музея. Оно содрогнулось и, казалось, сдвинулось со своего места. Сместились потолки особой конструкции, погнулись толстые железные решетки на окнах, были повреждены плафоны и вдребезги разнесена стеклянная крыша. Вниз, в залы, обрушилось шесть тысяч квадратных метров стекла, сокрушая оставшиеся там гипсовые скульптуры.

В этот злополучный час в комнатке дежурных, которая размещалась тогда под лестницей первого этажа, находились сотрудники отдела античного искусства Нина Михайловна Лосева и Всеволод Владимирович Павлов. Фонарь опрокинулся и погас, запахло пролившимся керосином. В темноте что-то падало и грохотало. На голову сыпалась штукатурка. Впечатление было такое, что бомба попала в здание музея, и оно вот-вот развалится. Лишь через полчаса испуганные и оглушенные дежурные выбрались из комнаты. Они поднялись на второй этаж и увидели над головой чистое ночное небо - крыши не было…

Утром в музей пришли сотрудники, которые должны были ехать рыть окопы и противотанковые рвы. Но всем пришлось остаться и в течение двух недель вытаскивать ведрами осколки стекла, толстым слоем покрывшие полы залов, лестницу, фойе, - стекла, казалось, были всюду. А здесь еще начались проливные холодные дожди, и, как пишет Елена Ивановна Смирнова, «небесные воды» потекли на мраморные полы, на Давида, на Эрехтейон… В здании стало холоднее, чем на улице…

Вера Николаевна Крылова, только что назначенная директором музея, сразу же пошла за помощью к председателю Моссовета В. П. Пронину. В музей были присланы красноармейцы из частей противовоздушной обороны. Выручил музей и директор Метростроя - он выделил для ремонта необходимые материалы. Попытались железными листами и деревянными балками закрыть крышу. Однако надежно залатать ее не удавалось до конца войны.

2 августа. Убираем в запасники скульптуры. Работаем до 10 часов вечера…

В музее оставалось несколько сотен живописных полотен, 180 тысяч графических работ - рисунков, акварелей, гравюр, литографий, офортов. Почти полностью сохранялась библиотека, состоящая из 40 тысяч томов, в том числе многих уникальных книг и альбомов. Оставались подлинные древнеегипетские саркофаги, надгробия и скульптуры, которые невозможно было вывезти. Для них в залах соорудили что-то вроде небольших избушек с двойными фанерными стенками. Внутрь поставили обогревательные печки, чтобы поддерживать нужную температуру. А сами сотрудники жестоко мерзли, особенно в первую военную зиму, когда температура в помещениях снижалась до минус двадцати.