Былой войны разрозненные строки

Доклад был долгим и подробным. В прениях хвалили и доклад и докладчика. Но вот слово взял Акимов. Зал насторожился. И Акимов удивил всех — он стал так хвалить доклад, что переплюнул всех! Исчерпав все эпитеты, Акимов сказал: «Все добрые слова у меня кончились и я вправе высказать сомнение. Мне показалось, что этот доклад я уже слышал лет восемь-десять назад. У меня такое впечатление, что он пролежал в папке все эти годы. Он такой же хороший как и был».

Воцарилось молчание. Затем раздался всеобщий гомерический хохот. Хохотал и председательствующий Симонов, не мог вести заседание. Но Акимов еще не закончил и продолжал: «В докладе все очень правильно раскрыто: и современность, и тема, и идея. Мы выполняем указания руководства и ваши, Андрей Николаевич. И какие рецензии, и какой успех! Только одна маленькая помеха — зритель. Он не хочет смотреть эти спектакли, ему не интересно, он не ходит».

Пауза и буря аплодисментов.

«И вы знаете, если бы не зритель, театр ушел бы далеко вперед», — закончил Акимов.

После заседания Товстоногов сказал: «Я так не умею. Я боюсь».

В 1935 году студия Дикого стала одним из московских театров, а через год А. Д. Дикий был назначен художественным руководителем Ленинградского Большого драматического театра им. Горького, взял с собой театр-студию и влил ее в основную труппу ленинградского коллектива. Искусственное слияние двух творчески разных коллективов не принесло пользы ни тем, ни другим и это особенно остро почувствовали молодые студийцы. И тогда по инициативе П. М. Ершова и Г. П. Менглета, всю жизнь выяснявших кто первым сказал «Э», Комитет по делам искусств направляет студию в столицу Таджикистана. По-видимому, театр был не единственным, в чем нуждалась молодая республика и в таджикское постпредство в Москве поступила телеграмма: «Театр не нужен. На эти деньги купите легковую автомашину». Впрочем, вскоре телеграмма была дезавуирована. И вот они в Сталинабаде. Приютил их Дом Красной Армии, а жили в общих комнатах Дома Дехканина.

Вот имена этих подвижников искусства — чтобы представить меру их подвига, нужно помнить, что все они уехали из Москвы, а потом и из Ленинграда, имея прописку в обеих столицах. Добровольно. Не по распределению. Вот их имена: П. И. Беляев, А. А. Бендер, Л. А. Бергер, В. Н. Бибиков, Я. Ю. Бураковский, М. Г. Волина, Н. Н. Волчков, А. Т. Дегтярь, П. М. Ершов, В. Я. Ланге, Н. А. Лепник, К. А. Лишафаев, Г. П. Менглет, А. В. Миропольская, В. В. Михайлов, В. С. Русланова, И. Я. Савельев, О. П. Солюс, Г. Д. Степанова, А. Г. Ширшов, Я. С. Штейн, О. И. Якунина, СИ. Якушев. Захватили они с собой из Ленинграда и молодую актрису БДТ Е. Д. Чистову. Вот было время! А люди!

Почти все они стали народными и заслуженными артистами Таджикской ССР, а двое — Николай Николаевич Волчков и Георгий Павлович Менглет — народными артистами Советского Союза.

Сейчас трудно себе представить в каких условиях они работали. Когда на одном из спектаклей погас свет — случай в те годы обычный, зрители ближайших домов принесли керосиновые лампы и спектакль продолжился. Театр любили, билеты спрашивали за квартал. Во время войны театр не отапливался и отогревали его собственным дыханием. Перед спектаклем, пока был закрыт занавес, актеры выходили на сцену, занимали свои места и собственным теплом отогревали их, чтобы не ежиться и не стучать зубами от холода, когда начнется действие.

Г. П. Менглет, М. Г. Волина и А. А. Бендер выехали на фронт. Менглет стал художественным руководителем фронтового театра, имевшего большой успех в действующей армии, об этом он написал в своей книге. По возвращении театра был устроен митинг и на этом митинге было объявлено о присвоении Г. П. Менглету — первому русскому актеру в республике, звания Народного артиста Таджикской ССР.

Ланге посчастливилось сблизиться с Николаем Павловичем Акимовым. (Ленинградский театр комедии был эвакуирован в Сталинабад). Внешне не эффектный, небольшого роста, худенький Акимов обладал яркой, неповторимой индивидуальностью. В художнической среде он занимал одно из ведущих мест. Вместе они поставили спектакль «Фронт» Корнейчука.

Ланге — режиссер, Акимов — художник. Спектакль имел ошеломляющий успех, чему в немалой степени способствовало оформление Акимова. Дружба двух творческих людей продолжалась до конца жизни.

Дикий никогда не приезжал в Сталинабад. Встречаясь в Москве, он неизменно спрашивал: «Ну как там у вас, в Ашхабаде?». — «Сталинабаде», — поправляли его. — «Ну какая разница!» — упорствовал он. Для него все это было далеко, на краю света. Сталинабад был городом новым, не все о нем и слышали, и Дикого волновало, как там живут и работают на краю света его питомцы, студийцы.