Bypass (СИ)

— Почему? — хрипло выдохнул подросток. — Зачем вы это сделали? Ведь вы могли отклониться? Или выбить клинок? Зачем? — с каждым словом разъяряясь, повышал голос подросток. — Или это очередной способ поглумиться надо мной? — яростно кричал Питер, слёзы бежали по щекам, а он и не замечал этого.

А титан, всё так же серьёзно, глядя на мальчишку, молчал. Затем спокойно вытянул оружие из раны, из которой тут же хлынула кровь, да, она не была красной, но кровь — это кровь. И Питер ощутил жгучее чувство стыда, он лишь ранил титана, но если бы на месте Таноса был кто-либо другой, то такое ранение могло стать смертельным.

И глядя на свои руки, Питер ощущал, что они запятнаны. Будто тем самым он теперь по-настоящему стал «Сыном зла».

Титан сделал шаг в сторону мальчишки и протянул ему клинок со словами. — Ещё раз.

Паркер резко вскинул голову и во все глаза уставился на титана, и впервые всерьёз задумался о его сумасшествии.

— Зачем? — хрипло выдохнул мальчик. — Зачем мне это делать?

Межгалактический тиран со странной покровительственной улыбкой на губах, будто у него нет дыры в боку, сказал: — Ты, как и всякий ребёнок, испытывая сильные чувства, не можешь понять их. И то, что ты держишь их в себе, только мучает тебя. Дай этому выход.

— И что это должно значить? Мне вас искромсать, что ли? — едко выплюнул юноша, поднимаясь с земли, игнорируя протянутый клинок.

— Ты зол, — выдохнул титан всё тем же покровительственным тоном.

— Это что, день озвучивания очевидных вещей? — огрызнулся паучок, и, наткнувшись на всё такую же спокойную физиономию титана, распалился вновь, отодвигая муки совести подальше. — Ещё бы мне не быть злым! Я в заточении, где каждый грёбанный день похож на другой! Благодаря вам у меня вместо руки железка! — он яростно взмахнул правой рукой в подтверждение своих слов, а затем так же яростно, тоном обиженного ребёнка, прошипел: — Меня калечат, пытают, и называют это «тренировками»! Ещё бы я не злился! — выдохнул он, а затем с ещё большим запалом продолжил: — Я здесь, с Безумным титаном, что верит в правильность вселенского геноцида! У которого мечта всей жизни уничтожить всё, что я люблю! И всех тех, кто дорог… — мальчишка резко запнулся, но всё-таки договорил, но не так как хотел это сказать. — Всех тех, кто дорог мне и кому дорог я.

Воцарившаяся тишина не была напряжённой, Паркеру было как-то всё равно на происходящее, он хотел лишь поспать. И обозревая местность, ему на глаза попалась перчатка бесконечности. И мальчишеский мозг прикидывал, какова вероятность, что он не умрёт, если схватит, так и манившую его к себе, перчатку.

Тиран, всё так же серьёзно глядя на паучка, выдохнул: — Твоя злость и твой страх…

— Я не боюсь вас! — перебил титана Паркер, резко переводя взгляд на Таноса. Со странной смесью торжественности и обречённости в голосе он прохрипел: — Я ненавижу вас! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! Но совершенно не боюсь!

Танос сделал ещё шаг в его сторону, а Питер и не подумал отступить.

— И снова ты ошибаешься, мальчик, — спокойно сказал титан.

— Что за бред! — ощетинился Питер. — По-вашему, я к вам симпатию испытываю, что ли? Да как после всего, что вы сделали, вас можно не ненавидеть! Вы воплощение зла! Это всё из-за вас! — каждое слово, полное яда, срывалась с языка мальчишки, но титан так и оставался невозмутимым. А последнее обвинение было сказано тише всех предыдущих заявлений. И только на него Танос и отреагировал, но не так, как мог предположить подросток.

— Что случилось, Питер? — обманчиво мягко спросил титан.

Из Паркера вышибло весь дух. Ведь это был первый раз, когда Танос обратился к нему по имени. Паучок, даже не был уверен, что тот вообще знает, как его зовут.

Паркер зло уставился на Вселенское зло.

— Серьёзно? Вы действительно хотите знать об этом? Играете в заботливого «папочку»? — раздражённо выпалил юноша, а затем едко прошипел: — Ничего особенного, — пожал плечами, собираясь ответить по полной, но титан прервал его коротким: — Правду, Питер. Я хочу, чтоб ты сказал правду.

И отчего-то именно это разъярило Паркера сильнее прежнего: Какая к чёрту правда?

Проведя языком по обсохшим губам, Питер рассмеялся, взъерошил изрядно отросшие волосы и уставился на своего «повелителя».

— Одного я не могу понять. Может вы объясните мне, как «отец», — он скривился на этом слове, — может отдавать якобы своего сына на растерзание психам! Перекраивать его по образу и подобию своему и преспокойненько делать вид, что так и должно быть. Это ненормально! — воскликнул юноша, яростно искривив лицо.

— Ты прав, — спокойно подтвердил титан.

И Паркер снова стушевался: Да что здесь происходит?

А титан продолжал, будто даже радуясь растерянности на лице мальчишки.

— Ты прав, Питер. И я понимаю, почему тебе больно, — паучок, всё ещё смутно понимающий, к чему ведёт титан, надеялся, что это не одна из излюбленных словесных ловушек Таноса. И в какой-то миг подросток почувствовал, что не хочет, чтоб титан продолжал говорить.

— Отец не должен оставлять своих детей.

В груди мальчишки неприятно сжалось сердце.