Быстрее империй (СИ)

Залив Эскимальт встретил речного выскочку хорошей погодой, но без проверки на вшивость всё же не обошлось. Я тысячу раз перескакивал из одной среды в другую на лодке и почти не ощущал разницы, разве что уши иной раз закладывало от перепада давления. Но тяжелогруженый корабль содрогнулся, как подстреленный мамонт. Солёная вода выталкивала его вверх, инерция тянула вперёд, а набегающая волна ударила в борт. Для морского судна пустяк, но речное, забитое под завязку железом, угрожающе закачалось, едва не черпая бортами воду. Я уперся ногами в настил и нажал на кормило, разворачивая корабль носом к набегающим волнам. Инерции полученной на реке едва хватило для маневра. Однако и с поворотом угроза совсем не исчезла. Закрепив весло, я бросился на нос и рубанул топором по креплению. Якорь плюхнулся в воду. Бухта таяла, как бинты человека-невидимки, канат исчезал в воде, а я вдруг засомневался, хватит ли запаса, рассчитанного на речные глубины. Мне повезло, что в этом месте оказалось не так глубоко, и вскоре якорь улёгся на дно. Я уцепился за ворот, выбирая слабину. Затем закрепил ворот и только тогда огляделся.

Теперь я мог с уверенностью сказать, что способен перетаскивать через пространство объекты, не превышающие в радиусе десяти метров. То, что заменяло кораблю бушприт, срезало напрочь вместе с кончиком носа. Корма уцелела, так как находилась ближе к окончанию ручки кормового весла. Зато шедшая на буксире лодка исчезла, оставив нетронутым хитрый узел и обрывок верёвки. Оставалась, впрочем, версия, что предел возможностей заключался не в радиусе, а в массе. И будь корабль, скажем, нагружен сеном, я легко перетащил бы его целиком. Но дополнительные эксперименты следовало отложить до лучших времён. Пока же мне предстояло хоть как-то закончить этот.

На берегу появление судна заметили и выслали несколько байдарок. Судя по вооружённым мушкетами туземцам, те вряд ли спешили на помощь, а скорее намеревались взять пришельца на абордаж. К счастью ещё до залпа меня узнал Чиж.

— Ворон! — крикнул он громко.

Из соседних байдарок раздался торжественный рёв, сопровождаемый потрясанием мушкетов и копий. Так, наверное, в древней Элладе встречали героев.

— Окунев здесь? — спросил я Чижа.

— Ушел ещё утром.

— Тропинин не вернулся?

— Нет.

— А кто-нибудь из шкиперов есть?

— Никого, все в Виктории или в море…

— Проклятье! Надо как-то отогнать корабль к берегу, пока он не пошёл ко дну.

Словно подтверждая тревогу, потянул небольшой ветерок. Волнение стало нарастать, корабль раскачивался всё сильнее, угрожая набрать воды.

К счастью получасом позже на большой лодке подошли корабельщики.

— Мудрёнть! — оценил трофей Березин, взбираясь на палубу.

— Дело-то нехитрое, — подмигнул я ему.

Нервное напряжение сменилось дрожью в руках и слабостью ног. Хотелось соскочить в лодку и побыстрее оказаться на суше.

— Речная посудина, — заметил Чекмазов. — Где ты такой подобрал? Его же любая волна перевернёт.

— Это меня и беспокоит, — ответил я, опустив неудобную часть вопроса. — Нужно подвести ближе к берегу. Лучше даже на мель посадить, чтобы разгружать легче было. Здесь железа пятнадцать тысяч пудов. Жалко если такое добро пропадёт.

Скажи я, что корабль набит золотыми дукатами, корабельщики и тогда шевелились бы не столь резво. Что там золото — железо было для них подлинной ценностью. Сокровище следовало только не упустить из рук и потому они быстро разобрались в снастях, поставили парус и, пользуясь попутным ветерком, повели корабль вглубь залива к подходящей отмели.

Глава тридцать первая. Звезды на флаге

Глава тридцать первая. Звёзды на флаге

Первая шхуна ползла по конвейеру почти два месяца. Тропинин бегал по участкам и цехам, которые пока представляли собой обычные навесы. Он то и дело останавливал производство, иногда «откатывал назад», разбирался в проблеме сам или обсуждал её с опытными мастерами, а затем объяснял работникам, почему, например, этот шпангоут не вошёл в предназначенные ему пазы, а этот фрагмент обшивки оказался меньше чем нужно. Отсутствие у людей культуры производства приводило к неравномерной просушке древесины, недостаточной точности её обработки, и всё это усугублялось разнобоем комплектующих, когда даже скобы и гвозди, сделанные на глазок разным кузнецами становились серьёзной проблемой.

Так что прежде всего конвейерное производство вызвало к жизни точную метрологию. Если изготавливать отдельные детали можно было и по шаблону (с тем, однако, условием, что он и сам не подвергался деформации от влажности или перепадов температуры), то для надёжной стыковки блоков и модулей понадобился точный расчёт. Появились чертежи, измерительные приборы, калибры. Сантиметров и миллиметров ещё не существовало в природе, и Тропинину пришлось довольствоваться дюймами и линиями. Появились многочисленные инструкции, насаждалась технологическая дисциплина, а корабельщики по вечерам изучали геометрию у Ясютина.