Быстро падая

Мы сворачиваем еще несколько раз, по дороге болтая обо всем подряд: еде, фильмах, сериалах, спорте – хотя я не очень разбираюсь в последней теме, но люблю смотреть теннис и снукер по телевизору или в интернете. В этом есть что-то странно успокаивающее. Чейз, с другой стороны, играл в хоккей в средней школе, что вызвало его интерес к этой игре в колледже. Тем не менее он болеет за Канаду на Кубке мира. Мне приходится поклясться ему, что я никому не раскрою этот секрет. Что касается любви к нашим автомобилям, в этом мы полностью соглашаемся друг с другом, потому что Чейз как минимум так же сильно привязан к своему «доджу», как и я к своей старой «хонде».

Примерно через час, в течение которого мы периодически натыкаемся на других людей, мы добираемся до знака, при виде которого я не могу не рассмеяться. Он поздравляет нас с тем, что мы достигли середины лабиринта, – но найдем ли мы путь дальше?

– Пойдем, – Чейз берет меня за руку и тянет в одном из трех возможных направлений.

Я понятия не имею, правильная ли это дорога или мы просто ходим по кругу, но, по сути, мне все равно, до тех пор, пока он продолжает держать меня за руку.

Мы проходим мимо очередных развилок, выбирая то одну, то другую сторону. Наверно, мы давно бы нашли выход, если бы были внимательней.

У меня всегда, на любой случай, имелся четкий план. Этим летом я впервые научилась плыть по течению, намеренно теряться и смотреть, что произойдет. Не все время я была довольна результатом, но все равно как-то справилась. И иногда, в таких ситуациях, как сейчас, я наслаждаюсь моментом по полной и ни о чем не беспокоюсь.

– Какая твоя любимая песня? – Чейз снова возвращается к допросу.

– У меня такой нет, – признаюсь я. – Но я люблю фолк, инди и хорошие поп- и рок-песни.

Плейлисты для этой поездки бесконечны. Всякий раз, как нахожу группу, которая мне нравится, я слушаю ее музыку на повторе, пока не нахожу следующую, которая меня зацепит. Причем старичкам я, конечно, не изменяю. Сегодня утром, пока я готовилась к смене в закусочной, песни WILD играли по кругу.

– Хорошо. И что было самым захватывающим из того, что ты сделала этим летом?

Я не сразу нашлась с ответом. Последние два с половиной месяца были как одна сплошная вечеринка. Я пробовала то, что никогда не ела раньше, – а недавно, к сожалению, пила, как никогда, – и делала то, что бы не сделала. Нет, то, что я не могла представить себе даже во сне. Но что было самым захватывающим из этого? Несмотря на все любопытствующие взгляды, сесть в ресторане Чикаго в полном одиночестве и сделать заказ. Точно так же, как в Нью-Йорке преодолеть свой страх высоты и насладиться видом из Рокфеллер-центра. Было интересно – и, возможно, немного опасно – постучать ночью в дверь фермы в Канзасе и спросить, могу ли я остановиться у них. Или подружиться в Аризоне на кемпинге с группой незнакомых студентов из Франции и спонтанно на следующее утро подвезти их на своей машине. Так же, как и кататься на мотоцикле с парнем, которого я видела в первый раз. Или подойти к другому парню в баре и притвориться, что мы знакомы целую вечность. Но каким бы захватывающим и непривычным все это ни казалось для меня, тяжелее всего мне было преодолеть только одно:

– Сесть в машину и уехать, – наконец отвечаю я. То, что я приняла это решение, и позволило мне совершить всю эту поездку, оно и было самой захватывающей вещью, которую я сделала этим летом. А без нее я не пережила бы всего, наверно, даже не написала бы свою рукопись до конца. Но самое главное, сегодня меня бы здесь не было. Посреди кукурузного лабиринта где-то в Вирджинии.

С Чейзом Уиттакером.

– Неужели ты ничего не боишься?

Этот вопрос удивляет меня так же сильно, как и выражение его лица. Именно это сочетание искреннего любопытства, очарования и заботы заставляет меня дать единственно возможный ответ.

– Нет, – честно говорю я. – Я боюсь очень многого.

– Например?

– Грозы. Я ненавижу гром и всегда хочу куда-нибудь залезть, пока все не закончится. И тараканов, брр! Кроме того, я нервничаю в толпе, и мне ужасно не по себе входить в заведение в одиночку. И…

– И?.. Я киваю и позволяю себе выплеснуть то, что до этого момента запирала глубоко внутри себя.

– Я боюсь того, что происходит со мной, когда ты рядом. Когда ты смотришь на меня… и когда касаешься моей кожи, – с каждым словом мое сердце бьется все быстрее, но я продолжаю: – Я боюсь того, что произойдет, если ты поцелуешь меня.

Секунды проходят, растягиваясь до бесконечности. Никто из нас не двигается. Чейз просто застыл, его глаза буквально прожигают меня насквозь. Я сказала правду, хотя мне было очень страшно. И, может быть, сейчас это самое захватывающее, уж точно самая смелая вещь, которую я сделала этим летом.