Быть балериной. Частная жизнь танцовщиц Императорского театра

Несмотря на то, что Айседора ненавидела балет, искусство Матильды Кшесинской не могло не взволновать ее чувствительную душу: «…трудно было не аплодировать сказочной легкости Кшесинской, порхавшей по сцене и более похожей на дивную птицу или бабочку, чем на человека».

После спектакля во дворце у Кшесинской собиралось избранное общество, куда была приглашена и Айседора. Изысканные декольтированные платья, жемчуга и брильянты, ослепительно красивые женщины, одетые по последней парижской моде щеголи, все они смотрели на Дункан с нескрываемым дружелюбием и доброжелательностью. Во всяком случае, она не заметила никакой надменности. Провожать гостью до кареты взялся сам великий князь Михаил, которому Айседора успела поведать о своем желании открыть школу для детей. Для детей простого народа, впервые делает она добавку к своей программе.

«Для народа — элитные танцы?» — Михаил пожимает плечами.

Следующей познакомиться и поговорить о танцах, является героиня нашей второй повести — Анна Павлова! Опять очаровательное знакомство, непринужденный разговор и новое приглашение, на этот раз на балет «Жизель»: «Несмотря на то, что эти танцы противоречили всякому артистическому и человеческому чувству, я снова не могла удержаться от аплодисментов при виде восхитительной Павловой, воздушно скользившей по сцене». Айседору снова отвозят в театр, снова для нее убрана цветами ложа, где она лакомится сластями. После спектакля Павлова приглашает Дункан посетить ее дом. На этот раз Айседора оказывается в обществе известных художников, танцовщиков, музыкантов. За богато убранным столом ее сажают между художниками Леоном Николаевичем Бакстом и Александром Николаевичем Бенуа. Снова, как и в былые времена, она окружена людьми искусства, ее любят, не понимают, превозносят до небес, изучают, точно какое-то редкое насекомое, называют богиней танца или ангелом разврата. Россия поражает Айседору своими необъяснимыми контрастами: непривычный холод — но русские веселятся, кутаются в дорогие меха, катаются в санях, она учится пить водку, заедая ее икрой, которую щедро размазывают на теплом пироге с капустой или на сдобной булочке с желтоватым сливочным маслом. Здесь принято много есть, со вкусом жить. Она принимает приглашения на балы и выступления, заводит новые интереснейшие знакомства, учится прожигать жизнь.

— В половине девятого у меня состоится репетиция с Мариусом Ивановичем Петипой. Вы ведь еще не знакомы?.. — Павлова приглашает Айседору посмотреть на свою работу. — Хотите поприсутствовать? Мариус Иванович будет рад познакомиться с великой Дункан.

Классический балет требовал стальных мускул и невероятной силы воли, там, где танец должен был приносить радость, переходящую в восторг, суровый бог балета требовал каторжных усилий. «Весь смысл этой тренировки заключался, по-видимому, в том, чтобы отделить гимнастические движения тела от мысли, которая страдает, не принимая участия в этой строгой мускульной дисциплине. Это как раз обратное всем теориям, на которых я поставила свою школу, по учению которой тело становится бесплотным и излучает мысль и дух», — напишет в своих воспоминаниях Дункан.

Позже она посетит хореографическое училище, которое закончили ее новые знакомые Кшесинская и Павлова… ее встретят зеркала, деревянные перекладины для экзерсиса, и никаких украшений в длинных неприветливых залах, кроме, разумеется портрета его величества.

Нет, если бы это училище хотя бы ненадолго попало в умелые ручки Дункан, она повесила бы изящные шторы, расположила статуи, расставила греческие вазы, привезла экзотические вьющиеся растения, да, она разбила бы зимний сад, почему нет? Хорошенькие одетые в хитоны детишки бегали бы среди этих ваз, представляя себя то мотыльком, а то падающим и кружащимся в воздухе листочком… она бы украсила стены картинами на мифические сюжеты и меняла бы экспозицию раз в месяц, чтобы дети учились понимать и передавать послание художника посредством танца. Она бы пила чай, окруженная крошечными нимфочками, и мальчики-купидоны плясали бы рядом, играя с луком и стрелами… ах, мечты… «Я пришла к глубокому убеждению, что Императорское балетное училище враждебно природе и искусству», — делает вывод Дункан.

После принявшего ее очень хорошо Петербурга Айседора проработала неделю в Москве, где ее приняли достаточно прохладно. Московская газета «Русский листок» от 07 февраля (25 января) 1905 года, писала: «Вчера в зале консерватории случилось необыкновенное происшествие: публика собралась смотреть даму от Максима… от Максима Горького — «босячку» Айседору Дункан, кончиком ноги истолковывавшую прелюдии, ноктюрны, мазурки и полонезы Шопена!

Новый вид «босячества» тенденциозного, идеалом которого является «голоножие» пропагандирующее новый вид танцев, иллюстрирующих серьезную музыку — Шопена, Бетховена, Баха.

Айседора Дункан со своими ученицами. 1911 г.