Быть Босхом

Ух! Полено летит в огонь и начинает живо хлестать брадою огня.

Печная тяга за шкирку тащит дым в ночное звездное небо.

Почему я должен - ежечасно -превращать уральский дисбат в усладу души и бисер ума - или погиб! (раздумывает лейтенант), а Босх, патриций и аристократ - наоборот, - был занят превращением каждодневной роскоши в уголь?

Обход медсанчасти.

Жизнь насилуемого педераста в зоне кошмарна. Чтобы спасти опущенных силой (маньки, юбки, дырки и прочая голубая петушня по призванию не в счет), - их держат в изоляторе, как в комнатной зоне.

Надеюсь, тезаурус не нужен?

Врач Иванков показывает мне снимки искореженных массовым насилием задниц. Это мозольное слоновье месиво не для слабонервных, такого несчастного долбят тоже поротно, как фоску. Но если там - кошмарная любовь нимфоманки, то тут жуть голого насилия.

А вот посуда опущенного гомосексуалиста: миска и кружка, пробитая сбоку дыркой. Суть этой дырки в том, что выше дыры не нальешь, суп прольется на пол, а кружка станет проливать струйку красного киселя на стол. Но главное унижение - дырка в ложке, она принуждает есть с подлой торопливостью. Кровохлебка. Зачерпнуть жижу можно только на большой скорости, а если ты рискнешь ложку выбросить и станешь пить прямо из дырявой миски, тебя непременно накажут.

(И писать об этом матери?

Да вы смеетесь!

До самой смерти она ничего не узнала о моей службе. И только ее недавняя смерть распечатала ящик памяти.)

Странное дело, но инвентарь добра не увеличился со дня творения.

К милосердию и состраданию не добавилось ни одного нового слова, какого-либо сверхсострадания или сверхмилосердия. А вот тезаурус зла неуклонно растет, к архаичным смертным грехам - не убий, не прелюбодействуй - прибавилась плеяда новых смертных грехов, например, любострастие к детям, или грех милосердного врачевания, когда врач, сострадая мукам неизлечимо больного, будет вводить яд в вену, а в конце прошлого века явился грех клонирования, при котором мать будет рожать малую мать и мать будет кормить мать сосцами матери же.

Иванков ведет меня в бокс, где лежит прооперированный педераст, у него удалены болезненные наросты вокруг несчастной форсунки.

Тезаурус: Форсунка - анус.

Это верзила с затравленными глазами, чья грубая от природы натура, угреватое лицо и заскорузлое тело явно вступают в противоречие с тем, что его избрали предметом для греческих услад.

Солдат просит вызвать его в штаб для разговора.

Зачем откладывать, говорю я, когда можно поговорить прямо сейчас.

Он несколько минут ходит кругами, пока я не понимаю, что петушок предлагает себя дознавателю - стать стукачом всего лишь в обмен на сигареты вволю! По пачке курева за одну встречу.

Вот так номер.

Стукачи стали ненастьем всех последних лет моей жизни, потому я отшатнулся от его слов с нескрываемым отвращением... Поняв промашку, тот чуть не застонал, вгрызаясь зубами в ногти. Для него моя брезгливость казнь египетская.

Фу-ты ну-ты! Чистоплюй поганый, читает лейтенант косые взгляды солдата.

Несчастного педераста-зека сменяет веселый кавказец из конвоиров, у которого в армии был обнаружен запущенный сифилис, чуть ли не третьей стадии. На мой вопрос, как такое случилось, простец отвечает, что когда его призывали в армию, он говорил медкомиссии военкомата, что болен, и показывал справку о сифилисе. Дурак, ответил ему военком, в России тебя вылечат врачи, а здесь член отвалится, и призвал служить.

Его лечат уже полгода и комиссуют. Как только - так сразу.

Слова военкома стали фактом - лечат! - и потому сифилитик счастлив до ушей.

Завершает панораму мук душевнобольной солдат, которого никак не могут признать душевнобольным. Считают, что это злостный симулянт, который, имитируя шизофрению, пытается уклониться от армии. За попытку уклонения он и попал в дисбат, - пожаловался в медсанчасти на боли в легких, попал в госпиталь, где и наклеил перед рентгеном на грудь рыбью чешую, чтобы имитировать туберкулезные каверны в легких. Но наклеил с такой густотой идиотизма, что вышел за пределы необходимого.

Сначала рентгенолог решил, что его аппарат вдруг спятил, у солдата в сердце красовались две дырки, но, осмотрев больного, обнаружил на коже наклеенную чешую. Остальное известно, рапорт, изгнание из госпиталя, суд и дисбат.

В лагере солдат пытался пробить напильником себе кисть руки, о чем попросил товарища, потому что у самого не хватило духу бить железом по мясу. Товарищ отказался участвовать в идиотском поступке, за который сам получил бы второй срок, и затея дурачка стала известна.

Солдат стоял передо мной навытяжку и глядел с таким прилежанием Швейка, что его идиотизм не мог не броситься в глаза.

На мой вопрос, зачем он хотел искалечить руку, солдат сказал, что собирался послать напильник посылкой любимой девушке как знак прочной любви. И добавил, что и без руки готов был выполнять до конца воинский долг.