Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников

Поскольку по настоянию тренера пришлось бросить самбо, а у сына была явная склонность к силовым видам спорта, то Андрей занялся каратэ. У него есть награды за первое и за второе места по области. Окончив восьмой класс, Андрей поступил в машиностроительный техникум. Парень был упорный, настойчивый, старательно занимался. Когда пришло время писать дипломную работу, все делал сам, без посторонней помощи. И получил «пятерку». Даже учителя не ожидали от него такого блестящего результата.

Защита была 23 февраля 1994 года, а 28 февраля пришла повестка из военкомата, и 1 марта он уже был в Москве.

Еще шестнадцати лет он увидел по телевизору отряд специального назначения, и после этого у него появилась дикая мечта служить там. Он постоянно повторял слова: «Вот в такой армии я бы послужил!» Денег, чтобы откупиться, все равно не было, пришлось идти туда, куда пошлют. А послали туда, куда хотелось Андрею, — в Дзержинск, где готовили к службе в войсках спецназа[125].

Андрею нравилась напряженная служба: подъем в 6 часов, утренняя пробежка 12 км во всем обмундировании (на голове «сфера» 8 килограммов, бронежилет 12 килограммов, автомат, завтрак, 4 часа спаррингов (проверка физической подготовки), дневной сон, опять тренировки — такие напряженные, что среди ночи их не будили, давая выспаться.

В течение всей службы он никогда не жаловался ни на что, но ведь сердце мое болело за сына, словно чувствовало, к чему идет дело. В сентябре 1994 года пришло письмо о том, что он уезжает в командировку, но не сказал куда, так как сам еще не знал, а через месяц — телеграмма: «Привет вам из Северной Осетии…»

В декабре начала развертываться полномасштабная операция, но в бои их не бросали. Подразделение, в котором служил Андрей, считалось элитным, им пришлось охранять аэропорт. В январе 1995 года, когда федеральные войска понесли большие потери[126], им пришлось разгружать КамАЗы с трупами. Горели танкисты, успевали только трупы выносить. Но в письмах домой было все наоборот: «Мы здесь отдыхаем, загораем…» Одним словом, курорт.

В это время ряды федеральных войск пополнились ребятами нового призыва. Эти новички не умели даже защититься, не умели стрелять, в то время как спецназовцы могли это делать из любого вида оружия.

Был такой случай: их попросили расчистить дорогу. Выбросили их десантом в чистое поле. Была зима, но оделись легко, много пищи с собой не брали. Выполнили задание. Пора возвращаться, но за ними день никто не приезжает, другой, и никаких сообщений. С ними был еще и ОМОН (милиция). Ребята из ОМОНа денек там покружились и ушли кто куда, а войскам спецназа — нельзя: уйдешь — трибунал. Вот они неделю там и просидели, — есть было почти нечего, согрелись лишь тогда, когда землянки вырыли.

Когда за ними приехали, выяснилось, что их просто забыли. А потом холодных, голодных отвезли в деревню, где жили русские старушки. Они их накормили, отогрели, стали просить, чтобы они не уходили — боязно все-таки, ведь столько русских убивали, брали в заложники, выставляли в окна, прикрываясь ими, и просто палили по ним.

Дальше пошли более серьезные бои, но о трудностях Андрей, как всегда, ничего не писал.

Приехал новый начальник. Тренировки усилились. Стали прыгать с вертолета, а это очень трудно. Стали поговаривать, что их готовят к штурму. В основном эту группу посылали на помощь неопытным ребятам.

Вообще-то, в их отряде серьезных потерь не было, и лишь в бою под Бамутом погибло 16 человек из 200; это были очень тяжелые бои[127]. Самым ожесточенным был бой под Самашками, за который Андрей и получил орден спецназа, который давали только особо отличившимся. А за последний бой он был награжден орденом Мужества[128].

В этот день их подняли в 5 утра по тревоге, приказали занять высотку. Авиация не вылетела, потому что была плохая погода. Были сведения, что там сидят боевики. Прождали до полудня, а потом решили послать разведку. Пошли 4 человека. Смотрят, на косогоре человек метнулся. Решили его изловить и пошли за ним.

Когда стали дальше углубляться на высотку, то тут же поняли, что их просто-напросто заманивают. Но назад дороги уже не было. Попросили подмогу. А в это время стали бомбить с той высотки по колонне, которая стояла внизу. Подбили БТР, в котором сидел мальчик из Рязани — Смирнов Костя. Его вообще в клочья разнесло. У прапорщика, который стоял позади танка, снесло всю правую сторону, когда слетела крышка люка. Прошла только пара часов, а было уже два трупа. (Так рассказывала мама Андрея. Ая думала: «Прошлоуже два часа применения современного вооружения, а еще только два трупа!»)

После того как они помогли своим товарищам уйти, сами решили выбираться оттуда. Но они не смогли завести свой БТР. Андрея ранило осколком гранаты в шею — туда, где проходила сонная артерия. Подошли свои ребята. Еле-еле дотащили, потому что парень был большой. Сразу же сделали укол, а он лишь глаза открыл и ничего не сказал. И жил он после этого примерно 10–15 минут.