Быть честным перед Богом

Иисус — это “человек для других”, Тот, в Ком любовь одержала полную победу, Тот, Кто предельно открыт Основе своего бытия и предельно соединен с нею. А эта “жизнь для других в причастности к бытию Иисуса” и есть трансцендентность. Ибо здесь, в любви “до конца”, мы встречаемся с Богом, с предельной глубиной нашего бытия, с безусловным посреди обусловленного. Именно это подразумевают новозаветные выражения “Бог был во Христе” или “чем был Бог, тем было и Слово”. Поскольку Христос был целиком и полностью “Человеком для других”, поскольку Он был любовью — Он и был “одно с Отцом”, ибо “Бог есть любовь”. Но по этой же самой причине Он был всецело человеком, в высшей степени человеком, сыном человеческим и слугою Господним. Он воистину был “одним из нас”, и символ рождения от Девы по праву может означать только то, что значит он в четвертом Евангелии (если сказанное там относится и к Христу, и к христианам[160]), т.е. что вся Его жизнь — это жизнь, рожденная “не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога”. Он подлинно не “от мира сего”, Он — “от любви”. Бог — источник Его бытия: жизнь Его действительно зачата от Святого Духа и поддерживается Духом. Но от этого Он не перестает быть “истинным Человеком”; напротив, Он “истинный Человек” в самом подлинном смысле слова. В человеке Христе Иисусе глубина и основа всего нашего бытия явлена и открыта как Любовь, она как бы изведена из глубины на поверхность, на уровень “плоти”[161]. Жизнь Бога, окончательное Слово Любви, которым все стоит (Кол. 1:17), полностью, безусловно и безоговорочно воплощается в жизни Человека — человека для других и человека для Бога. Он совершенный человек и совершенный Бог — не как смесь масла и воды, естественного и сверхъестественного, но как воплощение (посредством послушания) “трансцендентного среди нашей жизни”, трансцендентности любви.

И когда мы говорим, что в Нём человек находился в полном единении с Основой своего бытия, это означает, что между личностью Христа и делом Христа, между воплощением и искуплением (воссоединением человека с Богом) в конечном счете нет различия. Это и выражено в новозаветной фразе “Бог был во Христе, примиряя с Собою мир”. Учение об искуплении вовсе не сводится к своему супранатуралистическому варианту, изложенному в виду крайне идеологизированной и достаточно сомнительной сделки между сторонами, именуемыми “Бог” и “человек”, которые надо как-то свести вместе, для чего, по словам Ансельма[162], Бог и сделался человеком. Во всяком случае, весьма многое в этой мифологической драме представляется искажением того, о чём говорит Новый Завет, — достаточно вспомнить о выкупе, уплаченном диаволу, или об идее, что Отец наказал Сына вместо нас. Но если бы она и была вполне христианской по содержанию, то всё же весь этот сюжет о сверхъестественном Существе, спускающемся с небес, чтобы “спасти” человечество от греха (наподобие человека, сунувшего палец в стакан с водой, чтобы выручить из беды барахтающееся насекомое), неизбежно представляется неправдоподобным современному “совершеннолетнему” человеку, который больше не может верить в такого deus ex machina. Однако люди церкви упрямо продолжают объяснять Искупление в подобных выражениях, изображая его в виде соглашения двух персонифицированных сторон: “Отношения между Богом и человеком были нарушены первородным грехом. Человек не мог собственными усилиями вытащить себя из бездны греха, поэтому вся надежда оставалась на Бога. Однако это мы отпали от Бога, а потому сами должны были поправить положение. Дело казалось безнадежным. Но Бог нашел выход из положения. Во Христе Он Сам стал человеком и уже как человек примирил нас с Собой”.