Быть драконом

Было ясно, что официальное следствие пойдет именно по этому пути. Путь очевидный, напрашивается сам собой. Доблестные опера из местного убойного отдела не волшебники, не дано им видеть то, что вижу (вернее сказать, испытываю) я. А я, будучи (пусть и не в самой активной фазе, но все же) магом, всем своим нутром чувствовал, что совсем недавно на стареньком холодильнике «Бирюса», дверка которого обклеена переводными красотками, стоял некий объект Силы. Зная всю подоплеку, я понимал, что этим объектом являлась чаша одного из братьев древнего магического ордена. Она и только она. Допустить, что стояло тут нечто другое, значило бы признать, что бывают на свете чудесные совпадения. Но по этому вопросу я полностью согласен с поэтом Маяковским, который как-то сказал однажды: «Нету чудес, и мечтать о них нечего». Вывод: стояла чаша. Для непосвященных – реликвия и романтический символ устремлений к духовной пище, для посвященных – реальный предмет с полезным магическим свойством.

Таким образом, мое предположение о причастности к краже тамошней охраны подтверждалось. Интуиция не подвела меня и на этот раз. Именно ночной сторож (или, как для важности было обозначено все на том же бейдже, – «оперативный дежурный») Алексей Белобородов выкрал у сильнейшего мага Города Чашу Долголетия. Выкрал явно под заказ и, плохо понимая, что именно украл, приволок – наглость на грани глупости – к себе домой. Даже «поляну» на радостях накрыл, дурашка. Видимо, собирался на пару с заказчиком отметить успех. Что было дальше, тоже яснее ясного. Заказчик оказался коварнейшим злодеем: вместо того чтобы отслюнявить положенное, махнул топориком, что тот Родион Раскольников. Может, денег пожалел. Может, убрав лишнего свидетеля, концы обрубил. А скорее всего – и то и другое вместе: порешив наивного воришку, порешил гад все разом.

«Встреча непосвященного с обратной стороной вещей никогда не доводит до добра» – такую сентенцию приписывают Высшему Неизвестному. Множество раз за свою жизнь убеждался я в истинности этих слов. И вновь убедился.

А мог бы жить, подумал я, разглядывая труп.

На вид Белобородову было лет двадцать пять, может, чуть больше. Совсем молодой. Еще жить и жить.

Не вышло.

Продолжая осмотр, я перешел из кухни в комнату.

Складывалось впечатление, что совсем еще недавно уют в этом скромном жилище поддерживала зрелая женщина, но случилось нечто, после чего эта однокомнатная квартира стала стремительно превращаться в настоящую холостяцкую берлогу. Заметно это было по многим мелочам. К примеру, скатерть на столе лежала хоть и стираная, но плохо глаженная, да и дырочку от случайного прикосновения сигареты никто заштопать не удосужился. Рама окна подкрашена, но стекло заляпано грязными дождями. Цветов в квартире полно, но все эти фикусы, драцены и прочие фиалки-кактусы поливаются, похоже, крайне нерегулярно, земля в горшках уже совсем потрескалась. Посуда в старой, еще советских времен стенке расставлена аккуратно, но слой пыли на полках с палец. Обратно же, постельное белье на тахте собрано в рулет, но не спрятано. Характерная, кстати, деталь. Стало быть, убирать-то за собой парень был приучен, но спросить-поругать теперь некому. Собрать собрал, а потом плюнул – некогда! – и побежал по делам.

Глядя на все эти несообразности, я предположил, что еще совсем недавно жил Алексей Белобородов вместе с мамой.

Сперва предположил, а только потом обнаружил среди фужеров и салатниц фотографию женщины в скорбной рамке.

Хорошо, что не дожила мамаша до такого черного дня, подумалось мне, когда я разглядывал этот нечеткий, увеличенный с паспортного, снимок. Хотя, если бы была жива, может, и уберегла бы непутевого сына. Тут не угадаешь.

В углу на тумбе рядом с тахтой стоял музыкальный центр. Я подошел, нажал на кнопку «Eject», принял выползший диск и ознакомился с лейбом: группа «Lacrimoza», альбом 2005 года «Lichtgestalt». Белобородов оказался поклонником тонких готических экзерсисов. Пришла мысль поискать коробку от диска, название которого перевел на русский как «Светоносный образ». Разыскав коробку (лежала в развале среди прочих), я заценил положение вещей и выяснил: восемь композиций, общее время звучания – час и три минуты. Глянул на часы, прикинул хвост к носу, и вышло у меня, что в одиннадцать тридцать Алексей Белобородов был еще жив. Следовало всерьез обдумать эту информацию, но тут завякал мобильник.

Звонила Лера.

Что-то быстро дожевав и быстренько проглотив, она бодро поприветствовала:

– Приветик, шеф.

– Здравствуй, детка, – отозвался я.

– Шеф, мне надоело дома сидеть.

– Верю.

– А когда мне можно будет выйти из клетки?

– Как только, так сразу.

– Я серьезно, шеф.

– И я серьезно.

В этот миг в голове появилась и застряла мысль, что я нечто важное пропустил при осмотре кухни. Продолжая разговор, направился туда.

– Шеф, а что там с последним делом? – тем временем спросила Лера.

– Отработано и сдано в архив, – доложил я.

– А вы помните, что мне обещали?

– Ты насчет похода в ресторан?

– Ага, шеф.

Голос Леры стал игривым.