Быть Джоном Ленноном

Для Мими Ливерпульский художественный колледж был манной небесной. «Любая гавань в бурю хороша», — заявила она в своем духе. У Джона других идей не возникло, искать работу его совершенно не тянуло, а потому он решил — слова эти, вероятно, первой озвучила Мими — «приткнуть себя хоть куда-то».

Другого мотива он так и не признал. Один его знакомый, постарше, уже поступил в этот колледж и рассказал ему, что раз в неделю у них будет натурный класс, где рисуют голых женщин. Звучало заманчиво.

Мистер Побджой из «Куорри-Бэнк» написал своему самому трудному ученику далеко не самую погибельную характеристику: «У этого молодого человека в течение многих лет отмечались проблемы с дисциплиной, однако… я полагаю, он не утратил шанса исправиться и действительно может стать ответственным взрослым, способным далеко пойти…» Так что Джон Леннон достал из шкафа в Мендипсе лучший костюм дяди Джорджа, заботливо сохраненный Мими, повязал галстук, сел на автобус и отправился в центр Ливерпуля. «Ну, хоть на собеседование явится в приличном виде», — подумала Мими, беря на себя обязательства содержать племянника еще целых два года.

7. «Вот это-то в прошлом и печально — оно прошло…»

В один осенний день 1957 года, а именно 16 сентября, Джон Леннон угрюмо брел по Хоуп-стрит к дверям Художественного колледжа, и весь его вид буквально кричал: «Смотрите на меня! Смотрите! Смотрите!» Колледж, наследник Викторианской эпохи, серый, с гулким эхом шагов на каменных лестницах, располагался прямо за огромным англиканским собором — великим ливерпульским долгостроем, который начали еще в 1904-м и все никак не могли завершить.

Конечно, Джон знал, что в колледже будут девушки, но, пока он там не оказался, он, вероятно, даже близко не представлял себе, как они изменят все его будни. В мужской средней школе «Куорри-Бэнк» тестостерон хлестал из учеников полноводной рекой, в которой те утопали по колено. А теперь Джон смотрел по сторонам, и куда ни глянь… Девушки, девушки, прелестные девушки, и их волосы пахнут шампунем, и рядом с ними словно легче дышать. Вот одни, уверенные в себе, в странных одеяниях, сшитых своими руками, — изучают дизайн и моду. Вот прилежные юные леди, поджав губки, корпят над шрифтами и каллиграфией. А есть еще серьезные, претенциозные битницы с ног до головы в черном, которым сто лет не сдался такой глупый болтун…

На уроках ему предстояло сидеть в классе рядом с девушкой — впервые с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать. Может быть, другим мальчикам, воспитанным в такой среде, было бы трудно, но только не Джону. Спасибо вам, «пять сильных сестер Стэнли»! Он находил общий язык с женщинами любого возраста. Джон немедленно понял: здесь, в Художественном колледже, немало девушек, за которыми стоит приударить (закрыв глаза на то, что в Вултоне у него была Барбара).

Тут никого не заставляли носить форму, как в школе. Но в тот первый день, уверенный, что все будут смотреть только на него, Леннон вырядился в свой старый школьный пиджак (герб «Куорри-Бэнк» от нагрудного кармана Мими отпорола) — и надел тонкий галстук, не толще линейки, и узкие джинсы-дудочки. Он уже пытался отращивать баки, волосы стриг по «длине пятидесятых», то есть довольно коротко, и выставлял напоказ небрежную набриолиненную челку. Позже те, кто познакомился с ним тогда, вспоминали, что выглядел Джон как тедди-бой — редкая птица в учебном заведении.

Если так, он явно промахнулся. Настоящие тедди-бои, тратившие все деньги на свои наряды — а денег-то у Джона и не было, — пребывали на дне образовательной системы и трудились на неквалифицированной работе, и явно не с ними он хотел оказаться в одной лодке. Скорее он пытался выглядеть как ветреный юный рокер, этакий английский Элвис.

Но, как бы он ни выглядел, его поклонников из средней школы «Куорри-Бэнк» разбросало по разным местам, а лучший друг Пит, что не могло не тревожить, решил поступить в полицию, и Леннон понимал: придется собирать новую «банду». То был кратчайший путь к славе, и обрести ее можно было лишь одним способом: быть громким, смешным и совершать возмутительные поступки. О, в этом он был хорош!

Первые несколько дней он потратил на то, чтобы осмотреться и найти единомышленников. Одним из его первых друзей — «взрослых» друзей — стал студент из Манчестера, Джефф Магомед, сын индуса и итальянки — высокий, крепкий и вызывающе оригинальный. Ему исполнилось двадцать пять, и он, как и Леннон, не особо интересовался колледжной наукой. Не то чтобы в обоих проявлялась зрелость или яркий талант. За первый курс Джон не превратился в нового Пабло Пикассо. Скорее напротив, первый год в колледже стал для него практически таким же тягостным, как и последний в «Куорри-Бэнк».