Быть Героем

Паше удавалось делать вид, будто его интересует только содержимое тарелки, но никак не разговоры о собираемой армии, чего нельзя было сказать о Мигэле, который прямо-таки не мог оторвать взгляда от центрального стола, казалось, его большие уши сейчас стали еще больше, и улавливают каждое слово, произнесенное всадниками. Павлу пришлось отвесить ему тумака и шепотом объяснить, что лишнего внимания привлекать не стоит.

Паше удалось подслушать, что армию собирает местный воевода, состоящий на службе у Императора, и идти эта армия собирается на подавление некого мятежа, возникшего на востоке Империи. Бои шли уже год, и армия требовала подкреплений, которые и собирались уже из наемников.

«Узнать бы, какой сейчас год, и как мне не попасть в боевые действия»: подумалось Паше. Он начинал паниковать, думая, что до Княжества будет не так просто добраться, тем более что в этой стране идет гражданская война.

Узнать дату Паше помог трактирщик, добродушный пухляк с блестящей лысиной.

– Девятьсот восемьдесят седьмой год от рождества Христова, тридцатое октября, вторник, – ответил он, – Да уж, в дороге часто забывается, какой сейчас день, и день ли вообще. Но я для того и работаю тут, чтобы помогать вернуть силы и память, знаете ли. Порой мои гости не знают даже собственных имен!

Паша усмехнулся трактирщику в ответ и спросил комнату для ночлега.

Если в княжестве, при первом его визите, Паша не смог понять, в какую эпоху он попал, то сейчас ошибки быть не могло, он в десятом веке. Как ему удалось понять, попал он в Византию, а значит, он вряд ли переместился в абсолютно иной мир, который никак не перекликается с тем, в котором он родился. Скорее он действительно попал в прошлое, которое по каким-то непонятным причинам не вязалось с историей, которую он изучал еще в школе. В конечном итоге, в заклинании присутствовала фраза, которую дословно можно перевести примерно так: «Пусть земля, на которой стою я сейчас, будет держать меня там, под открытым небом». Почему бы греческой земле, пусть даже паре сотен грамм, не оказаться где-то в чертах магического круга. Все-таки у Паши было недостаточно опыта, чтобы направить заклинание самому, а потому, вероятно, оно выбрало ту землю, которая ему больше «понравилась». К тому же обряд едва не сорвался, что наверняка имело свои последствия.

С этими мыслями Павел поднимался на второй этаж трактира и вошел в указанную трактирщиком комнату. В ней было не так уютно, как хотелось бы, но все же лучше, чем под открытым октябрьским небом. Два лежака, разделенных столиком, возле которого стоял треногий табурет. На этом мебель в комнате заканчивалась. Полы были выметены, хоть и покрыты широкими щелями. Паша почувствовал запах мышей, а в тюфяках наверняка ждали клопы, но Паша был слишком уставшим, чтобы сейчас обратить внимание на это неприятное соседство.

Постели были заправлены мешковиной, но Паша не собирался раздеваться, лишь стянул с себя кольчугу и сапоги, поножи и наручи. Мигэль, хоть и привык спать в лесу, постелью не побрезговал, и минут через десять мирно посапывал, ни о чем не заботясь. Паша же не был столь легкомысленным, компания кавалеристов у него доверия не вызывала, наверно и они, бросая во время ужина изучающие взгляды на Павла, относились к нему если не с недоверием, то с интересом.

На дверь Паша поставил охранное заклятие, присовокупив к нему сундук, подпирающий дверь, теперь он был уверен, что незаметно войти через дверь не удастся. Оставалось только небольшое окно, чуть кривовато вырубленное в стене. Его Паша запечатал, таким же, как и дверь, заклинанием, убедившись, что оно плотно закрыто.

«А теперь спать»: Паша улегся на лежак и закрыл глаза. Перед ним закружились отрывки произошедшего, лес, дорога, город. Опасность, блеск стали, ножны, приятно бьющие по бедру. Он понял, что сейчас он как никогда близок к счастью. Именно таких приключений ему не хватало, осталось лишь с достоинством идти через них. Паша уснул.

Просыпаться пришлось очень скоро, кто-то ковырялся в замочной скважине, на что сработало заклинание, разбудившее Павла. Он тихо встал и подошел к двери, вооружившись топором, взятым в займы у клуба «Богатырь». Нежданный гость не мог понять, почему дверь не открывается. По карманным часам Паша понял, что сейчас около часа ночи, самое время для приема гостей. Решительно отодвинув сундук, он распахнул дверь.

По ту сторону стоял служка, который подавал вечером еду к столу. Он так и не успел спрятать свою отмычку, лишь поднял глаза, наполненные диким ужасом.

– И что ты здесь забыл? – грозно покачивая топором, спросил Паша.

Служка лишь вытаращил глаза, глядя то на Пашу, то на топор. Он беззвучно шевелил губами, видимо, ища подходящую ложь, а ноги его заметно тряслись.

– Я… Я просто попутал дверь, – замямлил он наконец, потихоньку пятясь назад.

– И часто ты так их путаешь? С отмычкой в руках?

– Нет, никогда. Просто сегодня так… А так нет, никогда, – затряс головой воришка, – Просто жалование малое, а работы много, вот я от усталости и спутал двери.