Быть Героем

Заклинатели неслучайно сели кругом, в центре помещения была начерчена окружность, в которую была вписана та же фигура, но меньшего диаметра. В образовавшемся меж ними пространстве был вписан текст, прочесть который Павел не смог, но понял, что слова написаны на латыни.

В центре круга стояла маленькая латунная мисочка, наполненная пеплом до краев. Стоит заметить, что и окружности и текст красовались прямо на паркете, и исполнены были крайне аккуратно. Так как в тонкости обряда были посвящены не все, песнопениями на все той же латыни занимались только Леша, Дима, Саша и Андрей. Они и были главными затейниками, носителями знаний о колдовстве, именно они инициировали все беседы о подобном. Как понял Павел, расположились они по сторонам света, прямо по всем канонам чародейского искусства, однако, как человек сведущий, смеяться над этими канонами Павел не решался.

Как мантру, они то нараспев, то срываясь на истеричный вопль, повторяли одну и ту же фразу. Громче всех декламировал Дима, который был главным колдуном, как и предполагал Павел.

Паша с удивлением стал замечать, что и все остальные, как заведенные, начали вторить Диме, будто их посетило прозрение или же охватило безумие. Паша был уверен, что никто из них не знает значения фразы, никто из них до входа в комнату не знал и самих слов этого заклинания. Но теперь все протяжно, и как-то устрашающе, повторяли все слово в слово вслед за Димой, раз за разом все точнее и громче. Их голоса сливались в единое целое, и Паша, отбросив в сторону удивление, вдруг поймал на себе взгляд Димы. Взгляд, наполненный смесью чувств: подозрением, злобой, неким презрением. И все это было обильно сдобрено недоумением.

Паша наконец-то понял, что он был единственным из присутствующих в комнате заклинателей, чьи губы оставались неподвижными. Быстро сориентировавшись, Паша подхватил общее пение, стараясь выглядеть как можно естественнее, взгляд он рассредоточил, пытаясь сконцентрироваться на словах. Выговаривал он их как можно тише, чтобы никто не услышал его в общем гаме.

Тем временем группа все громче и громче выкрикивала фразу, Паша полностью вжился в роль и Дима, казалось, был удовлетворен. Паша даже увлекся, теперь уже полностью выучив фразу, он пытался покачиваться в такт с остальными.

Слишком резко и неожиданно Дима встал с места, раскинув руки в стороны, он распахнул свой балахон. Паша чуть не выдал себя, ведь он, видимо, был единственным, кто вообще обратил внимание на Диму и его действия. Собравшись, Паша продолжил выкрикивать слова, казалось, его короткая заминка осталась незамеченной.

– Resurget ex favilla, ecce servi tui! – неистово голосил он вместе с остальными.

Взмах полами балахона поднял в воздух тот пепел, что лежал в миске. Однако этого взмаха явно не было достаточно для того, чтобы весь пепел покинул миску, и, оставаясь в границах круга, парил, пытаясь собраться в какую-то фигуру.

Паша и сам не мог понять, растревоженная ли фантазия рисовала ему узоры из пепла или же все происходило наяву. Однако эта неопределенность не мешала его сердцу бешено колотиться, а рту продолжать выкрикивать фразу. Паша, конечно, еще полчаса назад хотел верить в магию, и, как ему казалось, верил, но сейчас его сознание вновь начало процесс отторжения. И не потому, что верить не хотелось, а потому что это была другая, абсолютно чуждая виденной ранее, магия. Пугающая, зловещая и совсем непонятная.

Все это действие происходило на втором этаже дома, в довольно тесной комнате без окон. Однако и в ней был прекрасно слышен звонок в дверь, сигнал которого и раздался уже через несколько секунд после явления пепельного духа. Услышал звонок не только Паша, но и все остальные. Наваждение спало, будто все разом вынырнули из омута, в котором прочно увязли. Пепел, еще секунду назад паривший в изящном полете, извиваясь в причудливых изгибах, безвольным облаком стал оседать на полу, одежде и головах присутствующих. Обряд был прерван и Паша, пожалуй, был единственным, кто этому факту был искренне рад. А вот Дима довольно грязно выругался, проклиная неожиданного гостя, звонившего в столь неудобный момент. Его ясно сильно разозлил срыв обряда, казалось, его глаза были готовы метать молнии, Паша даже испугался за незваного гостя, так как Дима весьма целеустремленно ринулся на улицу, к дверям. По пути он скинул свое мрачное колдовское одеяние и схватил тренировочную булаву, которая вполне сошла бы и за бейсбольную биту.

Остальные же не выглядели опечаленными, скорее растерянными и поникшими. Они то и дело терли глаза, будто только что проснулись, Паша, чтобы не выделяться, тут же принялся им подражать, старательно изображая измученного овоща.

Как оказалось, в дверь звонили дети. Обычные мелкие хулиганы, чей и след простыл, пока негодующий Дима добрался до калитки. Чаще такая шалость практиковалась в подъездах домов, но и в так называемом частном секторе случалось нечто подобное.