Быт и культура древних славян

Если в настоящее время, вследствие политических событий, разрушена почва русской науки, то я надеюсь, что скоро настанет пора, когда Россия вновь будет в состоянии, в области славистики, стать во главе славянских народов, и ее ученые дополнят мой труд о «Жизни древних славян» работами, новыми и ценными по содержанию.

Действительно, для автора не может быть большей награды, чем та, когда его труд возбуждает интерес за пределами отечества, для которого он работает.

В силу этого я выражаю свою благодарность как издательству «Пламя», предпринявшему русское издание, так и С. Н. Кондакову, который с большим вниманием и пониманием предмета приготовил к печати данную книгу.

Вместе с тем пользуюсь случаем выразить мое глубокое уважение к научной деятельности проф. Н. П. Кондакова, этого создателя целой школы современной русской археологической науки, капитальные труды которого послужили краеугольным камнем для некоторых отделов моей работы.

Любор Г. Нидерле

Часть первая ЖИЗНЬ ДРЕВНИХ СЛАВЯН ОТ КОЛЫБЕЛИ ДО МОГИЛЫ

I. ТЕРРИТОРИЯ, КЛИМАТ, ФЛОРА И ФАУНА. КУЛЬТУРНЫЕ ВЛИЯНИЯ. ОТДАЛЕННОСТЬ КУЛЬТУРНЫХ ЦЕНТРОВ. БЕДНОСТЬ И ЕЕ ПРИЧИНЫ

К концу языческого периода, когда древнеславянская культура достигла некоторого развития, произошли перемены, как относительно территории, так и той среды, где возникла эта культура; и тем не менее эта же территория и среда легли в основу жизни большей части славян и оказали влияние на их характер, чувства и быт.

Ян Пейскер высказал[3] предположение, что русско-польское Полесье (бассейн Припяти от Бреста на восток, бассейн верхнего Немана и нижнее течение Березины) является колыбелью славян; лесистая и болотистая местность этого района повлияла на слагавшийся характер и его свойства настолько, что была даже утрачена связь между родственными народами и создалась историческая неспособность к какому-либо объединению. Равным образом, эта же природа наложила характерный отпечаток на их поэзию, музыку и народные верования.

Однако это суждение Пейскера недостаточно обосновано; в точности неизвестно, где была прародина славян, и ввиду отсутствия достаточных данных для более подробного определения первоначального места их пребывания будет вернее ограничиться предположением, что она находилась где-то за Карпатами, за Вислой. Останавливаться только на водном, болотистом Полесье, как это делает Пейскер на основании ботанических изысканий Ростафинского[4], невозможно; Полесье искони было почти озером, и если теперь, несмотря на дренаж почвы, оно изобилует водами и относительно мало населено, то в значительно большей мере то же самое было и во II–III тысячелетиях до Р.Х., — т. е. в период, к которому относят возникновение и детство славян. Ростафинский правильнее, чем Пейскер, считает колыбелью славян Полесье, но добавляет, однако, что они жили не только в болотистой местности, но и в плодородном степном краю, и в лиственных лесах, доходящих на восток до верхнего течения Десны и Сейма.

Точнее будет предположить, что первоначально славяне жили вокруг Полесья, а не только в его пределах, так как от I–II столетий по Р.Х. сохранился ряд сведений, что около Вислы и за пределами ее течения был обнаружен один из больших народов — μεγίστον έθνος.

По другим источникам, на основании языческого единства, они жили на западе, по линии Краловец — Одесса и далее на запад; на востоке за Днепром, по Суле, Сейму, Десне, Соже и, конечно, на юг от Припятьского бассейна, в плодородной степной полосе.

Земли славянского праотечества — от Одера до Десны и верхнего течения Днепра — представляют собой низменности, покрытые лесом (хвойным и лиственным), южная граница которого тянется от Львова на Житомир, Киев, Курск, Калугу, Рязань и Тамбов.

Центральное Полесье на западе ограничено Беловежскою пущею, на востоке — Днепром, на севере — рядом балтийских озер и на юге — Черноморскою возвышенностью (Дубно — Кременец). Почва его — из песка, болота и торфа — совершенно непригодна для поселений; флора бедна видами деревьев. Еще в начале II тысячелетия по Р.Х. по древней границе Польши и Померании тянулся непроходимый лес. Полному бездорожью и неприступности его в известной степени содействовал ряд болот, озер и прудов (начиная от Мекленбурга и доходя до Литвы), возможно, происходящих от Скандинавских ледников. Примером древнего дремучего леса может служить Беловежская пуща — самый большой лес из сохранившихся на славянской территории. Уже в XI–XIII вв. в Восточной Германии начали рубить лес, и он стал настолько сильно убывать, что, видимо, пришлось принимать меры к прекращению подобного злохищения, о чем свидетельствуют грамоты XVI в., выданные со специальной целью охраны леса.