Быт и нравы царской России

Петр не терпел формальностей, его стесняла торжественная обстановка, и он терялся и мучился, когда был вынужден стоять в парадной царской одежде и в присутствии двора выслушивать иностранных посланников.

Петр сравнивал простоту своего двора с двором Фридриха Вильгельма I, говоря, что они оба не любят роскоши и мотовства. Прислуга Петра состояла из 10 — 12 молодых дворян незнатного происхождения, которых он называл денщиками. На слугах не было ни ливрей, ни расшитой золотом одежды, хотя у его Екатерины был блестящий двор на немецкий лад, который не уступал в пышности любому немецкому двору. В.О. Ключевский полагает, что эта роскошь устраивалась, может быть, только для того, чтобы окружающие забыли о ее простом происхождении.

Общение с людьми

В своих отношениях к людям Петр был прост и непринужден. В гостях он садился где придется, а если было жарко, запросто мог снять кафтан, жаркое брал с блюда прямо руками и обходился без ножа и вилки, что в Коппенбурге очень поразило немецких принцесс. В обращении Петр не отличался тонкостью и деликатностью манер. На заведенных им ассамблеях в Петербурге царь запросто садился играть в шахматы с простыми матросами, пил с ними пиво и курил махорку из длинной голландской трубки, не обращая внимания на танцующих дам. Когда Петр принимал гостей или находился в гостях, то бывал весел, разговорчив и любил, чтобы вокруг тоже все были веселы, принимал участие в беседах, не терпел ехидства, ссор и ругани, а провинившихся заставлял пить штрафную, т. е. выпить три бокала вина или один кубок, так называемого «большого орла».

Петр был прост и прям, а потому и от других требовал прямоты и откровенности, и не терпел вранья. Однако там, где Петр был добрым как человек, он был грубым как царь и как царь относился жестко и к себе, и к другим. Известно, что Александр Меншиков был не раз бит царем. Рассказывают, что какой-то иностранный артиллерист стал хвастаться своими познаниями перед Петром, да так, что тот не мог вставить ни одного слова. Петр слушал-слушал, потом не вытерпел, плюнул ему в лицо и молча отошел. Общение с Петром было тяжелым, а когда его плохое настроение сопровождалось припадками эпилепсии, приближенные немедленно звали Екатерину, которая сажала Петра, брала его голову, и он засыпал. Через пару часов царь снова был бодрым. Обычно Петр любил пошутить, но часто его шутки становились жестокими. Царь любил, чтобы летом высшее общество собиралось в Летнем саду перед дворцом, где он беседовал со светскими людьми о политике, с духовенством — о церковных делах, сидя на простых деревянных скамейках, за простыми столиками, и при этом усердно и радушно потчевал своих гостей. Но это радушие Петра часто было назойливым. Он сам привык к простой водке и требовал, чтобы ее пили и гости, включая женщин. Когда в саду появлялись гвардейцы с ушатами сивухи, гости приходили в ужас, при этом из сада никого не выпускали, счастьем считалось, если кому-то представлялась возможность ускользнуть оттуда. Примечательно, что духовные лица благосклонно принимали подобные потчевания, и иностранцы, видевшие такие торжества в Летнем саду, отмечали, что самые пьяные из гостей были духовные чины.

Пьяные увеселения при дворе Петра

Увеселения, которые Петр завел при дворе, носили тяжелый характер. У Петра был составлен календарь придворных ежегодных праздников. В XVIII в. во всей Европе пили много и особенно в придворных кругах. Петербургский двор в этом не отставал. Петр, который отличался бережливостью во всех других расходах, не жалел денег на попойки по случаю постройки корабля. Часто пили до тех пор, пока генерал-адмирал Апраксин не начинал плакать горючими слезами, жалея себя, «круглого сироту», а Меншиков валился под стол. С дамской половины звали жену Меншикова, княгиню Дашу, которая отливала полумертвого мужа. Если раздраженный чем-нибудь Петр уходил, то до его возвращения строго было запрещено расходиться остальной компании. Пока Екатерина успокаивала его, а потом он отсыпался, все сидели на своих местах и пили. От обилия вина и продолжительного веселья гости уставали, но за уклонение полагался штраф в 50 рублей, и все с облегчением вздыхали, когда веселье, наконец, подходило к концу. Праздники иногда растягивались на целую неделю. Так, по случаю долгожданного Ништадтского мира Петр устроил семидневный маскарад, на котором сам, забыв свои болезни, пел, плясал и всячески веселился.

Увеселения были часто непристойными и циничными. Петр учредил коллегию пьянства, по-другому, — «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор». Председателем был назначен шут с титулом князя-папы, или «всешумнейшего и всешутейшего патриарха московского, кокуйского и всея Яузы». При нем состояли 12 кардиналов, самых беспробудных пьяниц и обжор, а также епископов, архимандритов и других духовных чинов с нецензурными прозвищами. Сам Петр имел в этом соборе сан протодьякона.