Быть корейцем...

Иногда возникают совершенно странные гибриды национализма левого и правого. В 2003 г. вышла книга, автор которой (по взглядам – левый националист) рассуждает на тему, какой должна быть милая его сердцу Корея будушего. В книге соседствуют две главы. В одной он сообщает, что будущая Корея должна представлять собой «нейтральное, безъядерное государство». Что же, в южнокорейских условиях это – слегка скрытое требование вывода американских войск, совершенно стандартное для левого идеологического пакета. Однако в следующей главе сей мыслитель рассуждает о том, что Корея не может смириться с потерей исконной Маньчжурской земли, и должна вернуть её себе. О том, что требование нейтральности и безъядерности как-то плохо сочетается с серьёзнейшими территориальными претензиями к соседней великой державе, автор не задумывается (впрочем, с логикой у корейских левых проблемы старые и серьёзные).

Замалчивание иностранных влияний. И в этом отношении корейский национализм не оригинален. Ирония ситуации заключается в том, что мало найдётся на планете стран, которые бы подвергались такому постоянному и мощному иностранному влиянию как Корея. Достаточно сказать, что в типичном газетно-журнальном тексте примерно 80% всех слов являются китайскими заимствованиями (в большинстве языков процент заимствований ниже во много раз). Источником влияния не протяжении большей части корейской истории был Китай, а в последнее столетие – Япония и США. Тем не менее, все упоминания об иностранном влиянии удаляются из националистической корейской истории. В националистическом дискурсе Корея неизменно предстает источником влияния на соседей.

Показательны изменения в трактовке истории китайских префектур, существовавших на территории Кореи на рубеже нашей эры. Продолжительная китайская оккупация стала поворотным моментом в корейской истории. Именно тогда Корея была окончательно включена в дальневосточную («конфуцианскую») цивилизацию, к которой она принадлежала последующие два тысячелетия, а во многом принадлежит и сейчас. Еще в 1960-е годы в учебниках истории этому периоду посвящалась целая глава. Потом этот раздел был сокращен до нескольких параграфов, а еще позднее – до пары абзацев. Впрочем, в Северной Корее не признают даже самого факта существования китайских префектур.

Корейские националистические историки подробнейшим образом описывают, как в середине I тыс. н.э. корейские ученые, миссионеры и ремесленники принесли цивилизацию в Японию. При этом они стараются не привлекать внимания к тому обстоятельству, что «цивилизация», о которой идет речь, являлась китайской: корейцы учили японцев китайской иероглифике, китайской философии, китайским технологиям, которые они сами усвоили несколькими веками ранее.

В то же самое время сказать что-либо позитивное о японском влиянии на Корею в колониальные времена сейчас равносильно академическому или политическому самоубийству – несмотря не то, что в общем и целом вся «технология» жизни корейского общества по-прежнему устроена по японскому образцу. Японскими остаются принципы менеджмента, организация транспорта, форменная одежда, стиль изложения материала в научных статьях, методика проведения археологических раскопок, стиль официальных бланков, архитектура универмагов и многое, многое другое. Однако эти связи – совершенно очевидные для иностранца – в самой Корее либо замалчиваются, либо с гневом отрицаются.

Лицо врага

Корейский национализм интересен тем, что он достаточно четко направлен против одной страны – Японии, ближайшей соседки Кореи. Вызвано это тремя обстоятельствами.

Во-первых, японский колониальный режим был, скажем прямо, одним из самых жестоких во всей истории прошлого столетия. Хотя многие из рассказов о его преступлениях и являются пропагандистскими страшилками, японцы совершили немало вполне реальных преступлений. Вдобавок, они не скрывали своего презрения к корейцам, которых воспринимали как людей низшего сорта.

Во-вторых, корейский национализм формировался в кругах эмигрантской антиколониальной (то есть антияпонской) интеллигенции. Для деятелей шанхайского правительства в изгнании Япония была главным врагом, и поэтому разработанная ими идеология и мифология, весь националистический нарратив, был направлен на посрамление и разоблачение надменного восточного соседа.

Во-третьих, в послевоенной Корее выбор Японии на роль «врага №1» был, бесспорно, логичен и с точки зрения политической прагматики. «Врагом №1» не могли стать США – главный спонсор нового режима. На эту роль не годилась и Россия-СССР, отношений с которой у Кореи на протяжении большей части ее истории попросту не было. Не подходил и Китай, в котором у власти стоял (относительно) дружественный гоминьдан.