Быть Корелли

— Партия небольшая, но обвинение давит на то, что Романо использует свои поезда, как канал, — подхватил Данте, зажёвывая сказанное огурцом. Этот хруст показался Алессандро самым мерзким звуком на свете. Словно кто-то перекусил ему хребет.

— Он не занимается наркотой.

Семья могла заниматься чем угодно, кроме наркотиков — это негласное правило действовало в семьях Корелли и Фальконе с самого их основания. Наркотики — красная тряпка для федералов, те, кто рисковал вписаться в этот прибыльный, но запрещенный бизнес, расплачивались кровью. Фредерико Романо был из «новых» итальянцев, но он чтил традиции. Алек в этом не сомневался.

— Ты не можешь знать точно, — парировал Данте, с вызовом глядя старшему брату в глаза. Алек прочёл в них «если я могу начхать на правила, то почему этого не может сделать кто-то другой?». Алек ничего не ответил ему. В силу своей глупой юности Данте не понимал масштабы: кичась своей независимостью от Семьи, он продолжал от неё зависеть, потому что всё ещё вёл «Корелли Консалтинг», потому что всё ещё получал огромную ежемесячную сумму на счёт.

— Проблема в том, что АБН теперь перетряхивает каждую его поставку, каждый рейс, — вступил Джулиано, пододвигая Алеку кожаную папку с документацией. — Особое внимание, как мне сообщили источники, уделяя контрактам с «Корелли Консалтинг». Не исключаю содействие Фальконе.

И его друга прокурора. Алек увидел резолюцию Осборна под стороной обвинения.

— Я бы сказал, Джулс, что «не исключаю» здесь лишнее, — вставил Данте.

— Тебе следует поднять все договора с ним, Данте, и вам обоим провести полный финансовый аудит.

Перегон наличных средств через дочерние фирмы Фредерико Романо и его «Чикаго Нейшнл Рейлвей», которые «Корелли Консалтинг» осуществляли с периодичностью раз в квартал — самое малое, что могло бы привлечь доблестное американское правосудие. Инвестиционный фонд, с которого проплачивались тендеры, тоже. Все сделки чисты, как первый снег, но Алек хотел перестраховаться.

— Лита уже занимается.

— А чем занимаешься ты? — Алек чуть склонился вперёд, сощурив глаза — подавляя, выдавливая брата из слишком уж безмятежной зоны комфорта. Это действовало всегда и на всех, Алессандро знал, как казаться грозным, а порой и опасным, но на Данте его арсенал психологического давления не работал.

— Вечером у меня самолёт в Дубай. Меня пригласили сопровождать крупнейшую нефтяную сделку этого года. У меня, в конце концов, своя практика, Алек, — Данте, многозначительно дёрнув бровью, снова закинул ноги на подлокотник соседнего кресла.

Удивительно, как гордыня меняет человека, насколько отвратительным делает его — Данте словно бы делал величайшее одолжение, находясь здесь. В груди медленно ворочалось что-то липкое, противное и даже страшное — где-то внутри себя Алессандро желал, чтобы брат, наконец, получил по заслугам, чтобы бумеранг настиг его и ударил по бестолковой голове. Данте слишком себя переоценивал. Хороших юристов много, Алек мог бы нанять любого, но Семья есть Семья. С этим фактом приходилось, скрипя зубами, мириться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ноги.

— А?

— Ноги, говорю, убери, Данте.

Эти четыре слова Алессандро с силой вытолкнул из себя, едва разжимая челюсти. Проблем на Семью и на его собственную голову свалилось и без того достаточно, чтобы терпеть детские выходки здоровенного увальня.

— Алек, у тебя выраженное обсессивно-компульсивное расстройство, — хохотнул младший, неохотно подчиняясь, — ты, как Говард Хьюз, такой великий и ужасный, а от микробов в панику впадаешь.

— Причём здесь микробы? Элементарная этика и субординация это по-твоему выраженное обсессивно-компульсивное расстройство?

— Субордина-а-ация, — протянул Данте. На его лице появилось выражение отвращения и разочарования. — Когда-то мы, помнишь, на Сицилии, в чаек из рогатки стреляли…

Этого было достаточно, чтобы погасить его пыл. Алек уже забыл, когда всё так закрутилось. Забыл, что они в первую очередь братья, а лишь после деловые партнёры с разным уровнем ответственности. Что они одна кровь… Алек сто лет не выходил из себя так открыто, сто лет так открыто не демонстрировал свой гнев, пренебрежение и превосходство. Ничем он не отличался сейчас от Данте — такой же взбалмошный, великовозрастный мальчишка с непомерным эго. Это всё Изабелла. Чёртова Изабелла Бланко сдвинула его ось и вынула со дна его души всё то, что он так тщательно туда прятал.

— Алек, я сегодня же займусь аудитом. И свяжусь с Литой, узнаю, какие у неё планы, — вмешался Джулиано, пытаясь разрядить добела раскалившуюся обстановку и вернуть разговор в деловое русло.

Поймав на себе осторожный взгляд среднего брата, Алессандро кивнул. Данте вскочил со кресла и, не прощаясь, покинул конференц-зал.

— Ты слишком суров…