Быть любимой

На Нину эта перемена Светиного отношения не подействовала. Похоже, уткнувшись в свой компьютер, она попросту не заметила, что вышла из Светиного фавора.

Света стала обращаться к ней только по работе, что, в общем, тоже случалось нечасто, потому что Нина сама забирала почту и сама выбирала из нее то, что касалось международного отдела. Поскольку ее касалось практически все, до Светиного стола служебные бумажки не добирались и с Нининого стола спокойно уплывали дальше по отделам. Зато с Машей Света стала еще более нежна и обходительна.

Когда Нина сидела и долбила свои письма или переводы, Света громко и демонстративно предлагала: «Машенька, девочка моя любимая, давай с тобой кофе попьем?» — давая Нине понять, что она-то отныне лишена Светиной любви, а страшней этого и быть ничего не может. А что в самом деле может быть страшней, чем стать и быть нелюбимой?!! Уж Света-то это знала на своей многострадальной тонкой шкурке!

Света нарочно громко смеялась, болтая и попивая с Машей кофе. Маша, правда, иногда смотрела на нее как-то удивленно — с чего это она так веселится? — и Светино чуть истеричное веселье поддерживала только своей тихой ангельской улыбкой.

Уходя в какой-нибудь отдел по работе, Света старалась взять Машу с собой потому, что без нее Свете становилось невыносимо тоскливо уже через несколько минут, и еще для того, чтобы Маша поменьше общалась с Ниной и не подпадала под ее влияние. Что ни говори, Света все-таки, при всей своей нежной привязанности к Маше, не могла помочь ей в учебе ни по каким предметам — будь то философия, а тем более экономика или математика.

Скоро по фирме поползли неприятные слухи об их чересчур сильной привязанности и неразлучности. Света, узнав эту сплетню от Наташи, даже не особенно огорчилась — просто завидуют, что Света так горячо любима! Решив, что надо быть выше сплетен, Света не сказала об этом Маше, чтобы не огорчать своего милого ангела.

Дома у Светы тоже дела были не блестящи. Евсеев, едва отмывшись от волжской грязи, потребовал денег на ремонт «Газели», разладившейся во время летних путешествий по бездорожью. Поскольку Света была в диких долгах после сбора дочек в школу, а первая неполная зарплата нужна была целиком на питание воссоединившейся семьи, в спонсорских взносах ей пришлось Евсееву отказать и напомнить ему, что это он муж и отец семейства и его задача — добывать и кормить.

Разразился многочасовой скандал с матом и оскорблениями, излюбленными «сукой и проституткой», и впервые за то время, что они были снова женаты, Евсеев хлопнул дверью и ушел ночевать к родителям. Света выбежала за ним и все то время, что он стоял на площадке, ожидая лифта, с удовольствием напоминала ему об Алиске и о том, что без денег он никому не нужен, даже старухе, а ей — тем более, так что может и не возвращаться вовсе, а искать себе какую-нибудь дуру, которая будет его содержать вместе с его автопарком.

После выяснения отношений с Евсеевым Свете стало легче, она даже стала подумывать, не вернуть ли ей Нине свою благосклонность, хотя бы частично… Все-таки их всего трое в отделе, и чего уж там, если эта несчастная женщина родилась совсем без сердца, без чувств, в конце концов, это не ее вина, а ее беда…

В отдел Света явилась хоть и с опозданием, но почти веселая. На вопрос, кто искал и спрашивал, Нина, как всегда спокойно и обстоятельно, ответила, что уже два раза спрашивал Пеструх и он с нетерпением ждет ее звонка.

Света, даже не раздеваясь, бросилась к телефону и привычно соврала директору, что у него было занято, а сама она уже давно готова к его заданиям. Дело было пустяковое, и Света, решив, что пошлет на задание Машутку, открыла платяной шкаф, где ее ждал бандитский удар со стороны Нины.

В шкафу висело новое пальто, из супермодного и дорогого букле, очень красивого синего цвета. Света пощупала пушистую ткань, и даже те маленькая радость и крошечная бодрость, которые она получила вчера, высказав Евсееву все, что она о нем думает, разом, единой волной схлынули из ее души, как вода из сливного бачка в унитаз.

«Как, я сижу без копейки, меня даже муж из-за этого бросил, а она себе шмотки покупает?!!» — думала Света, в отупении стоя перед открытым шкафом.

Онемелыми руками она разделась и повесила свое трижды побывавшее в химчистке пальтецо, мучительно собирая разбегавшиеся маленькими тараканчиками мысли.

«Да откуда же у нее такая куча денег?!!» — думала Света, бредя к своему столу на отнимающихся ногах.

Света вспомнила: Маша сдает зачет и должна быть не раньше обеда. От этого на Свету навалилась такая свинцово-тяжелая тоска и бессилие, что даже Наташа, которой она позвонила, попросила ее говорить громче. Света откашлялась и, пытаясь придать голосу хоть какую-то бодрость, сказала, что сейчас спустится.