Быть лучшей

– Пятьдесят процентов моего личного состояния, – ровным голосом продолжал Александр, – будут поделены между вами троими, а остальные пятьдесят достанутся детям. И не только моим племянникам и племянницам, но и твоим детям, Пола, и твоим, Энтони.

Все кивнули в знак согласия.

Энтони упорно смотрел на картину, висевшую на противоположной стене, – он не хотел, чтобы Александр видел гримасу боли, исказившую его лицо.

Пола теребила обручальное кольцо, размышляя о превратностях судьбы. Только в полдень она радовалась тому, как много удалось сделать в последнее время. Настроение у нее было отличное. А теперь ей тяжко, бесконечно тяжко – умирает близкий человек, любимый брат, надежный друг и деловой партнер. Роковая болезнь Сэнди влекла за собой массу сложностей.

– Далее, – продолжал Александр, он твердо решил покончить со всем сегодня же, чтобы больше не возвращаться к этому разговору. – Моя доля в «Харт Энтерпрайзиз» составляет пятьдесят два процента, по завещанию бабушки. Тридцать процентов я собираюсь оставить тебе, Эмили, а двадцать Аманде. Франческе не достанется ничего, так как она не работала на компанию.

– Что ж, спасибо, – сказала Эмили без всяких эмоций. – Только справедливо ли это будет по отношению к Аманде? – Она не собиралась вступать с Александром в спор и вместе с тем желала, чтобы сестра сохранила достойное и полноправное положение в компании. В конце концов теперь им придется руководить ею вдвоем.

– С моей точки зрения, это совершенно справедливо, – немедленно откликнулся Александр. – Бабушка считала, что компанией должен руководить один человек, чтобы не возникло никаких склок, и я считаю, что она была совершенно права. Потому я и поделил акции в такой пропорции. Ты будешь основным акционером и главой «Харт Энтерпрайзиз». Как я сегодня. – Тон Александра был необычно твердым и непреклонным. Брат явно давал понять, что спорить на эту тему не собирается.

Эмили промолчала. Не отрывая глаз от огня в камине, она с болью думала о том, что Александру уже недолго оставаться с ними, в будущем году, в это же время, его уже не будет. Примириться с этим было невозможно. Она снова почувствовала, как не хватает ей сейчас мужа. С ним бы она чувствовала себя спокойнее и увереннее.

Энтони наконец обрел дар речи.

– Сэнди, – сказал он, – когда окончится курс лечения, мне хотелось бы, чтобы ты пожил с нами в Клонлафлине. Как можно дольше.

– Это было бы прекрасно, – откликнулся Александр. – А потом, Эмили, поработаем с тобой несколько недель, чтобы ты полностью вошла в курс дела. Впрочем, я уверен, что ты и без того сможешь вести наш корабль.

Эмили поджала губы, быстро закивала головой и умоляюще посмотрела на Полу.

Та, перехватив ее взгляд, бодро сказала:

– А я могу чем-нибудь быть тебе полезна, Сэнди? Что мне для тебя сделать?

– Да вроде бы ничего, спасибо большое, дорогая. Хотя обожди! Пожалуй, есть кое-что, о чем я хотел бы всех вас попросить. – Умные светло-голубые глава Александра остановились по очереди на каждом из присутствующих, он отодвинулся от камина. – Мне бы не хотелось, чтобы вы говорили кому-нибудь о моей болезни. Пусть семья пока ничего не знает. Право, нелегко было бы все время видеть тоскливые лица и выслушивать слова сочувствия.

– Я понимаю тебя, милый, – сказала с болью Эмили и замолчала. Потом срывающимся голосом докончила: – Я постараюсь ничего не говорить Уинстону, хотя это будет нелегко.

– Да не его я имел в виду! Ему ты, конечно, должна сказать! – воскликнул Александр и посмотрел на Полу и Энтони. – А вы – Шейну и Сэлли. Я говорю только о детях. И еще о наших с тобой сестрах, Эмили. Пусть Аманда и Франческа ничего не знают – по крайней мере, пока.

– А как насчет мамы? – несчастным голосом спросила Эмили. – Ее тоже держать в неведении?

Александр наклонил голову.

– Да, прошу тебя. Пусть мама считает, что все в порядке. Она ведь по любому поводу готова впасть в отчаяние. Если она узнает, мне будет еще тяжелее.

Александр отошел к столику за вином, наполнил бокалы Поле и Эмили и сказал:

– Ну вот, кажется, и все. Вроде ничего не забыл. Да, Эмили, Джон Кроуфорд обо всем знает. Он мой адвокат, так что, естественно, я должен был поставить его в известность. Он поможет тебе с юридическими тонкостями, когда я… гм, когда меня не будет рядом.

Эмили с Полой вышли, оставив мужчин заканчивать аперитив вдвоем. Пристально глядя на кузена, граф сказал:

– Тебе, должно быть, тяжко было нести одному такое бремя. Было бы лучше, если бы ты мне раньше об этом рассказал.

– Может, ты и прав, – согласился Александр. – Но, честно говоря, мне надо было свыкнуться с болезнью. Я ведь говорил, что прошел несколько стадий – неверие, ярость, отчаяние, смирение. А затем снова ярость и снова отчаяние – и еще чувство полнейшей беспомощности. Долгое время я был как бы на эмоциональных качелях и, естественно, не мог ни с кем поделиться, пока не пришел в себя. К тому же я хотел пройти весь путь до конца, все узнать относительно болезни и ее лечения. В скором времени выяснилось, что мне остаются только терапевтические сеансы да одолженное под них время.