Быть может, история любви

В конце концов, рано или поздно каждый выбирает себе роль. Виргилию по роли полагалось язвить и чудить. Друзья привыкли к его вечным депрессиям и к ежегодным бенефисам под названием «трагическая любовь». Виргилий держался этой роли, так как хотел быть своим, хотел, чтобы его любили, понимали и окружали заботой, хотел удержаться в привычной монотонной колее. В этой пьесе каждый из его друзей играл свою роль, не думая о смысле реплик и правде характера. Господи, почему бы им не исчезнуть куда-нибудь хоть на время! Неужели они не догадываются, что гораздо лучше быть призраком? Виргилию хотелось остаться на крыше, хотелось, чтобы его подобрала одна из туч, идущих с горизонта. Возможно, исчезнув, он обретет Клару.

В этот момент он почувствовал, что обижен на нее. Он осознал это с изумлением, словно вдруг заметил огромную занозу, которая давным-давно вошла под кожу, но на которую он раньше не обращал внимания. Его захлестнула волна гнева. Это чувство было для него новым. Да-да, он гневался — пусть еще как неофит, не умеющий выплеснуть наружу свой гнев. Почему она так поступила? По какому праву она вмешалась в его жизнь? Какая муха ее укусила?

Сигара почти догорела. Уголек грел пальцы Виргилия. Во рту остались крошки с острым и едким вкусом, как если бы он наелся теплой пахотной земли. Он положил толстый коричневый окурок и оставил его догорать. Легкий дымок еще поднимался от свернутой оболочки сигары.

Сославшись на головную боль, Виргилий сбежал из агентства. Он выпил большую чашку кофе без кофеина в кафе «У Жана Нико». В такие вот места водили его в детстве родители. Виргилий ни о чем не думал. Хозяин заговорил с ним. Он не понял и покачал головой. Казалось, его язык и ум парализованы. В порядке были только ноги, поэтому он вышел на улицу и двинулся вперед.

Он не любил этот квартал с его бессмысленными магазинчиками, бесконечным потоком шумных машин и прохожих. Такой Париж он ненавидел. Такой Париж был уже не Парижем, а гигантским коммерческим центром с одним оазисом — книжным магазином «Деламен». Он вошел туда и прогулялся между полками. Высокие потолки, тихий зал, неяркий свет. Много старых книг. Он погладил выстроившиеся в ряд романы. Указательный палец застыл на «Романе мумии» Теофиля Готье. Его положение очень напоминало историю археолога, влюбленного в давно умершую царицу Таусерт: обреченная любовь к исчезнувшей женщине. Он хотел было купить роман, но, перехватив взгляд продавца, поставил книгу на место. В нем проснулись старые фобии. Вдруг кассир не пробьет ему чек, вдруг он скажет, что такой человек не достоин заходить в этот магазин, не достоин иметь деньги и пользоваться ими по своему усмотрению? Точно так же ребенок, оказавшись в незнакомом городе и робко переступив порог магазина, судорожно перебирает в кармане драгоценные монетки.

Он вышел из книжного и сел в автобус, идущий в сторону Северного вокзала. Пустой автобус катился бесшумно, как на ватных колесах.

Выйдя из автобуса, Виргилий не пошел домой. Он шагнул в здание вокзала. Огромный холл и окна поразили его. Объявили отправление поезда в Брюссель. Какой-то человек бежал по перрону. Виргилию вдруг захотелось побежать за ним, захотелось мчаться что есть сил бок о бок с этим человеком и вскочить в вагон после гудка. Уехать из города и начать все заново в другом месте.

Внезапно его любовь к Парижу стала меркнуть. Он признался себе в том, о чем не мог и помыслить еще несколько дней назад: то, что он родился неподалеку от города-легенды — просто случай; есть и другие доступные ему города — Берлин, Лиссабон, Сан-Паулу, какая-нибудь из столиц Восточной Европы. Он размечтался также о деревне, о местах, где пение птиц и шорох велосипедных колес не заглушается шумом автомобилей. Париж показался ему нелепым предметом роскоши со звучным и легко произносимым именем.

Двери поезда закрылись. Вагоны качнулись. Когда состав скрылся из виду, набирая скорость, Виргилий очнулся. Осеннее солнце пробивалось через стеклянный фасад вокзала. Кофеварки в закусочных прилежно работали, тонкая пыльца арабики витала в воздухе. Виргилий купил стаканчик кофе без кофеина и сел на скамейку лицом к железнодорожным путям.

Когда-то Виргилий принял решение, что, раз уж стать счастливым или вовсе отказаться от стремления к счастью невозможно, он постарается жить незаметно, не высовываться и не страдать. Эта эпоха закончилась. Он должен что-то изменить в своей жизни, хотя еще и не знает, что именно. Он должен действовать.

~ ~ ~

Еще полчаса он просидел лавочке, наблюдая за отправлением поездов, пока не позвонила Армель. Ее рабочий день подходил к концу, и она предложила Виргилию зайти к ней. Он вышел с вокзала.

Красные огни ресторанов и белые лампы фонарей его раздражали. Лучше бы все погрузилось во тьму. Он опустил голову и шел, глядя на свои ботинки. Ритм шагов помогал ему думать. Каждый шаг вбивал кусочек в гигантский пазл, общая картина которого стала ему ясна только после того, как последний фрагмент лег на свое место. Когда Армель открыла дверь, он уже принял решение.