Быть может, история любви

Вернувшись домой, Виргилий, измученный, чуть живой, рухнул на диван. Он вставил батарейки в радио-будильник. Знакомые гнусавые голоса успокоили его. Журналисты так яростно вкалывали на своей информационной фабрике, что из приемника шел жар, чьим единственным достоинством являлось его оздоровляющее воздействие на организм слушателя. Армель считала, что пресса, социологические службы и политики позаимствовали способ мышления и манеру речи у магов и гадалок. Экономические комментарии — это ни что иное, как предсказания и мольбы об исполнении желаний. Виргилий закрыл глаза; он так и видел их у микрофонов в остроконечных колпаках магов и с волшебными палочками в руках. Он вылил остатки вина в бокал. Больше у него ничего не было — ни выпить, ни поесть. Казалось, квартира брошена жильцами.

Армель, должно быть, сейчас греется в объятиях Анн-Элизабет. Он представил себе, как они гуляют по мосту Мимрам между Францией и Германией или по аллеям ботанического сада. Эти картины успокаивали и баюкали его. Он покачал вино в бокале.

И тут в замке входной двери повернулся ключ. Виргилий в панике вскочил с дивана, опрокинув вино. Вошел человек в костюме, держа в руке ключи, а за ним две женщины с пышными волосами; они курили и разговаривали. Их беспечный вид и откровенное изумление при виде Виргилия успокоили его. Слава богу, не бандиты.

— Что вам тут надо? — спросил Виргилий.

— Мы пришли посмотреть квартиру, — ответил мужчина, играя ключами. И обогнул винную лужицу на ковре.

— Это какая-то ошибка.

Женщины растворились в квартире. Они осматривали помещение, проводили руками по обоям, считали трещины на потолке, проверяли крепость двойной оконной рамы, состояние пола и труб. Мужчина явно не сомневался в своем праве вторгаться на чужую территорию. В нем не было ни капли смущения. Виргилия никто не замечал, как пустое место, и он растерялся. Одна из женщин вскрикнула, открыв холодильник. Виргилий так и не почистил его. Вонь тухлятины сшибала с ног.

— Предыдущий жилец умер, — сказал мужчина шепотом, чтобы женщины не услышали.

— Я не умер, — ответил Виргилий. — Это была ошибка.

Агент по недвижимости почти не удивился. Он хотел побыстрее сдать квартиру и получить свои комиссионные, остальное его не трогало.

— Ошибка, не ошибка, неважно, — сказал он. — Арендный договор все равно аннулирован.

Виргилий забыл предупредить хозяина о своем «чудесном исцелении» и попросить его не давать ход посланному им письму с просьбой об аннулировании договора. Агент по недвижимости, отодвинув корзинку для фруктов, положил на стол портфель и достал из него какой-то листок.

— У меня есть разрешение сдать эту квартиру, — сказал он, протягивая бумагу Виргилию. — В вашем распоряжении два месяца, чтобы переехать.

— Черт.

Женщины остались довольны осмотром. Виргилий знал, что это проститутки, как они ни старались закамуфлировать род своих занятий строгим стилем одежды. Эти готовы платить за квартиру бешеные деньги. Незваные гости ушли. Виргилий позвонил хозяину, но ничего не добился: тот и слышать не хотел о новом договоре. У Виргилия мелькнула мысль, отчего бы не снять квартиру, где раньше жила Клара, но он тут же подумал, что такой шаг запутает его окончательно, и очень скоро ему снова придется переезжать — в палату психиатрической клиники. Так что лучше скорее подыскать новое жилье.

Наступила ночь. Виргилий нащупал в темноте спелеологическую каску и зажег фонарик. У него болела голова; он высморкался. Доктор Флис, один из ближайших друзей Фрейда, полагал, что мужчины, подобно женщинам, страдают месячными, которые выражаются в головной боли и насморке. Виргилий находил, что эта гипотеза не лишена смысла.

Он съежился на диване, чтобы удобнее было думать о Кларе — только она у него осталась, только она волновала его. Он восстановил в памяти ту вечеринку, где они познакомились. Увидел дом на улице Пернети рядом с почтой, бакалею, где он купил бутылку вина, Мод, облокотившуюся на кухонный подоконник, поллитровую банку пива в ее руках, Надю, танцующую с женихом под Сото dizia о poeta,[25] четкие отпечатки незнакомых лиц, табачный дым, ботинки, наступавшие ему на ноги. Но в калейдоскопе воспоминаний мелькала лишь прозрачная тень Клары. Он хорошо помнил, как разговаривал с гостями, как подливал себе пунш, как стрельнул сигарету у Фостин. Но стоило ему мысленно подойти к комнате, где он встретился с Кларой, как в дверном проеме вспыхивал свет и ослеплял его.

Возможно, память хотела сберечь те несколько минут, защитить их от мясорубки реальности, и отказывалась поднимать над ними завесу тайны.