Быть осьминогом

Когда я зашел на кухню в четыре часа утра, она спала, склонив голову на жесткий стол. Я принялся собирать бутылки в мусорный мешок. Сколько же она выпила? Знал, что ей будет стыдно, что наутро скажется больной и не пойдет на работу, а потом отоспится и передумает уезжать. Она просто плывет по течению, как делала это всегда, продолжая собирать морщинки на лицо, как в корзину. Я долго вглядывался в ее постаревшее и какое-то чужое лицо, принес плед и накинул на плечи.

Меня трясло от воспоминаний о снюсе.

Зачем я это сделал? Зачем я так дорожу своей репутацией? Знаете, просто плохим быть легче. Но боль все равно остается. Значит ли это, что я все еще недостаточно плохой? Сегодня меня рвало в школьном туалете, и я надеялся, что умру, сожмусь до размеров бактерии и исчезну из поля зрения. Никакого удовольствия и никакой эйфории, о которой вы писали в комментариях. Мама, например, сегодня напилась. Думаете, ей стало легче?

Теперь я понимаю, почему тот чувак из рассказа Набокова забыл слово, которое ему шепнул ангел. Его счастье длилось мгновение. Это была короткая вспышка, которая погасла с такой же скоростью, как гаснет зажженная спичка. Именно поэтому счастливые моменты всегда бледнеют, их невозможно вернуть, потому что память все искажает. Единственное, что никогда не уходит, – это боль. На смену одному отчаянию приходит другое, а все, что было между ними, становится слепым пятном. Значит, финал этой истории – возвращение героя в темноту. Может быть, это погружение в еще больший мрак. И никакие ангелы тут не помогут. Ангелу – ангелово, а человеку… Да, если бы я сдал такое сочинение, меня отправили бы к психологу. Поэтому я ничего не пишу.

Не знаю, что собрался проверять литератор, который так целенаправленно схватил с парты мою тетрадь и уволок домой. Кстати, из-за этого не смог сыграть недавно сочиненные мелодии. Все аккорды на полях тетради по литературе. Супер.

И что нужно от меня этому новичку? Прасковья хотя бы не докапывалась.

Короче, до пяти утра я играл на виртуальной гитаре в наушниках, дергая случайные струны. Я импровизировал, пока не обнаружил, что вообще ничего не вижу. Экран телефона был таким мокрым, как будто поплавал в унитазе. На самом деле это были слезы, которые я не мог сдержать. Интересно, я когда-нибудь смогу подержать в руках настоящую гитару? А пальцы ещё помнят прикосновение твердых струн? Снова будут мозоли, кровь?

Черт, не списал математику из решебника, и меня походу не аттестуют. Она же собралась завтра проверять наши тетради, пока мы будем решать контрошу!

Шесть-тридцать. Сейчас я явно не успею даже списать. Дома оставаться тоже не хочется. Наверное, скоро отчислят из школы. Зашел на сайт «Вконтакте», Сашка, оказывается, тоже не спит. Хотя, скорее всего, уже встала, она же отличница. Интересно, бывают такие люди, у которых вообще нет проблем? Если да, то это Сашка. Единственная ее проблема – внешность.

Пишу:

– Саш, матешу сделала?

– Бли-и-ин! Совсем из головы вылетело!

– А ты че не спишь?

– Делаю эскизы к литературной гостиной.

– Не спала всю ночь?

– Угу.

– Я тоже. Че будем делать с матешей? Она же первым уроком.

– Скажу математичке, что принесу тетрадь завтра.

Ага, конечно, ей можно, у нее одни пятерки, а на меня наорут. Все-таки Сашка крутая. И не потому, что всегда дает списывать. Вы бы видели ее рисунки! Не знаю почему, но талантливых людей я обожаю и немного им завидую. Они-то могут заниматься любимым делом, а я все время скрываюсь.

– Ладно, Страшила. Увидимся в школе.

Вот так мы ее и прозвали, самую умную и талантливую ученицу. С моей подачи, разумеется.

Заканчиваю нажимать на клавиши. Нужно идти в школу, пока мать не проснулась. Если она увидит меня с утра, будет еще больше себя ненавидеть. Вот что делает с людьми стыд. Всем пока. Простите за бессмысленную болтовню.

6

Наступила весна, и жизнь снова выкрасила легкий наряд в ярко-розовый цвет. Я заблудился где-то между Пушкиным и Тютчевым: от «и может быть – на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной» до «и вот – слышнее стали звуки, не умолкавшие во мне». Да еще и Вика Кирюшина со своим сочинением, впервые подписанным собственной фамилией: «Любовь делает нас всемогущими, и я готова вынести на плечах всю боль мироздания, потому что люблю». Может быть, становлюсь слишком сентиментальным, но я действительно плакал от счастья, когда читал эти строки. И я наконец-то узнал, что Вика и была тем самым инкогнито. Конечно, у нее были попытки изменить почерк, но в этом плане меня обмануть очень сложно: было время, когда я увлекался графологией. У Громова, кстати, я тоже забрал тетрадь, но пока не смотрел. Теперь-то знаю, что этот ученик, доставляющий мне столько хлопот, не имеет никакого отношения к тем сочинениям-беседам. Наверное, это ирония судьбы, но я чувствую себя тесно связанным с семьей Кирюшиных. Вика-Вероника… У них определенно есть что-то общее.

Когда мы с классом пришли в цирк, я был настроен скептически. Во время выступления клоунов позволил себе неосторожность задремать, очнулся, когда Вика Кирюшина толкнула меня вбок: