Быть Руси под княгиней-христианкой

Совсем недавно этот вопрос задавал себе Хозрой и, как ему показалось, нашёл на него ответ. Хотя твёрдой уверенности в этом у него тогда не было, потому что, вопреки его логике, русы могли всё-таки напасть на Дербент, чтобы сделать его своим оплотом на Хвалынском море. Но после сообщения о том, что отряд русов имел в окрестностях Дербента схватку с воинами халифа, для Хозроя всё стало на свои места. И появление русов на границе с Хазарией, и бой у Дербента преследовали одну цель — отвлечь внимание от места, куда они на самом деле наметили ударить. Да, они могли ввести в заблуждение кого угодно, только не Хозроя — он был уверен, что теперь знает точную цель их похода.

   — У киевского князя куда более серьёзный замысел, чем обычный набег на Хазарию или ведение бесконечной войны за Дербент, который ему придётся постоянно защищать, — сказал Хозрой. — Позволю высказать предположение, что он намерен захватить облюбованным им один из кавказских городов, который превратит со временем во второй Дербент и станет таким же хозяином на Хвалынском море, каковым сегодня является багдадский халиф. А чтобы овладеть этим городом с меньшими потерями, он отвлекает внимание от своей истинной цели и затеял ложные игры у нашей границы и в окрестностях Дербента.

Рука собеседника, которой он начал клонить горлышко кувшина в сторону своего кубка, замерла, в его глазах зажёгся интерес.

   — Киевский князь собирается создать на Хвалынском море собственный Дербент? — спросил он. — Чем его может не устраивать уже существующий, стань он его владыкой?

   — Тем, мудрейший, что, окажись под властью Киева, Дербент не перестанет быть самым лакомым куском побережья, которым мечтает владеть каждый. Разве смирится с его потерей Багдад? Нет, он будет стремиться вернуть его при малейшей возможности. А разве устроит Хазарию, что Дербент вместо арабского станет русским? Тоже нет, и она будет пытаться овладеть им так же, как прежде. И русы вряд ли устоят против двух могущественных врагов. Однако дело даже не в этом. Постоянная борьба за Дербент превратит его из ключевого торгового города в обычную приморскую крепость, и караваны, что сейчас следуют по кавказскому берегу через него, переместятся на азиатскую сторону моря, а часть купцов вообще предпочтёт вьючным караванам путь по морю в обход Дербента. В таком случае какой смысл в его захвате? Я не считаю киевского князя настолько глупым, чтобы он не понимал этого. Создав же собственный Дербент, он отберёт у халифата изрядную часть его доходов от торговли на Кавказе и Хвалынском море и с лихвой окупит затеянный поход.

   — Вижу, мы оба пришли к выводу, что целью похода князя Игоря не может быть Дербент, — довольным тоном сказал собеседник, наливая вино в кубок. — Но если он собирается надёжно и надолго закрепиться на Кавказе и господствовать на Хвалынском море, какой город или крепость могли бы устроить его наилучшим образом? У тебя есть на этот счёт какие-либо соображения?

   — Мне кажется, таким городом может быть только Бердаа, столица Аррана, — ответил Хозрой так спокойно, словно высказанное предположение было не догадкой, а само собой разумеющимся фактом.

В лице собеседника ничего не изменилось, но его рука, наливавшая вино, вздрогнула, и несколько капель жидкости пролилось на белоснежную скатерть. У Хозроя внутри всё возликовало — одной-единственной фразой он поверг высокопоставленного собеседника в искреннее изумление, показав ему силу своего ума и сообразительность. Когда было необходимо, он не считал унизительным для себя прикидываться глупее, чем являлся на самом деле, но всегда наступал момент, когда требовалось показать, кто ты есть в действительности и на что способен.

Причём сделать это следовало осторожно и словно ненароком, по ходу дела или разговора, чтобы важный собеседник не подумал, что ты кичишься своим умом и считаешь себя равным ему. Сейчас Хозрой так и поступил: своим ответом потряс вельможу, по-видимому уверенного, что догадка относительно Бердаа, истинной цели похода русов на Кавказ, могла посетить только его умнейшую голову.

   — Бердаа? Почему он? — Собеседник справился с волнением, и вино, как прежде, потекло в кубок тонкой, ровной струйкой. — Разве на Кавказе или Хвалынском побережье нет других городов?