Быть Руси под княгиней-христианкой

   — Такую возможность легко исключить. Для этого мы разобьём на краю долины не один, как прежде, а два лагеря. Первый, для конницы, будет правее Лисьей щели, второй, для пехоты, левее её. Такое соседство вряд ли окажется желательным для жителей ближайших христианских селений, и большинство из них сами, без какого-либо нажима с нашей стороны покинут их. Ничего необычного не будет и в том, что мы, заботясь о безопасности своих лагерей, возьмём Лисью щель и подступы к ней под усиленную круглосуточную охрану, хотя не станем чинить никаких преград в передвижениях оставшимся в селениях жителям. Среди них наверняка будут и вражеские лазутчики, из донесений которых воевода Олег станет черпать большинство сведений о нас. Но в ночь возвращения засадного отряда мы первым делом надёжно перекроем все выходы из Лисьей щели в долину, после чего сплошным кольцом окружим все находящиеся в ней селения, а для верности поставим у дверей каждого дома охрану. Засадный отряд должен прибыть в Лисью щель перед рассветом, чтобы дейлемиты и их лошади могли получить краткий отдых после перехода, ибо сражение грянет этим же утром и главную роль в нём предстоит сыграть именно им.

   — Вначале роль азартного игрока должен сыграть я, согласившись с твоим планом, — сказал Мохаммед. — Чтобы разгромить русов, даже заманив их в засаду, мне необходимо будет ввести в сражение всех своих дейлемитов. А если воеводе Олегу станет известно о нашем замысле, и в ответ он преподнесёт нам какую-либо собственную хитрость? А если за победу над русами мы заплатим такую огромную цену, что после этого не сможем оказать сопротивления Хусейну и превратимся в безмолвных свидетелей его победоносного шествия по Аррану и торжественного въезда в освобождённый нами от русов Бердаа? Я очень многим рискую, принимая твой план, и хочу серьёзно подумать перед этим.

   — Думай. А я, чтобы не мешать тебе, сорву и наслажусь благоуханием вон того чудесного цветка. Если помнишь, наша покойная мать привила мне любовь ко всему прекрасному в мире, будь то скакун, охотничья птица или собака, женщина или цветок.

   — Срывай хоть все цветы в горах и нюхай их сколько угодно. Только не отвлекай меня от мыслей...

   — Не оторвал ли тебя ото сна, воевода? — спросил Глеб, без приглашения опускаясь в кресло напротив Свенельда. — Вчера дважды заходил к тебе, но ты оба раза отсутствовал. Вот и приходится навещать тебя глубокой ночью либо перед рассветом.

   — Я уже был на ногах, когда мне доложили о твоём приходе, — ответил Свенельд. — Мои дела слишком обширны и хлопотны, чтобы иметь время валяться на боку. Ты небось тоже явился с чем-нибудь срочным?

   — Не только срочным, но и тревожным. Надеюсь, ты извещён о настроениях, которыми сейчас охвачены аланы и лазги?

   — Но какое дело мне, русскому воеводе и главному в городе, до наших союзников? У меня своих забот полон рот, чтобы совать нос в чужие. Всем, что касается аланов и лазгов, пусть занимается главный воевода Олег, для того он и назначен старшим над всеми нами.

   — Свенельд, я пришёл говорить с тобой не как с русским воеводой, а как с моим напарником. То, что происходит в последнее время среди аланов и лазгов, внушает мне серьёзные опасения за судьбу нашего богатства.

   — Ты полагаешь, что аланы и лазги каким-то образом могут представлять опасность для наших сокровищ? — удивился Свенельд. — Но они даже не знают, что те в наших руках.

   — Угроза не в том, что аланы и лазги извещены, в чьих руках сокровища. Об этом я и хочу поговорить с тобой. Но вначале скажи, с чем вчера вечером приходили к главному воеводе князь Цагол и воевода Латип?

   — Они желают возвращения домой. Говорят, что их воины ропщут из-за больших потерь в сражениях и недовольны тем, что после захвата Бердаа к ним в руки перестала попадать хоть какая-либо добыча. Однако истинная причина князя и воеводы покинуть Бердаа кроется совсем в ином: на родине у аланов и лазгов началась борьба за власть. И Цагол и Латип не хотят оказаться в стороне от событий, которые имеют в их судьбе гораздо большее значение, чем война в далёком Арране с Эль-мерзебаном Мохаммедом. Но какое отношение всё это имеет к нашим сокровищам?

   — Самое прямое, воевода. Ты хорошо осведомлён, что тревожит аланского князя и воеводу лазгов, но не знаешь, о чём тайком беседуют между собой их воины. Они и вправду недовольны тем, что теперь приходится довольствоваться добычей, которую можно получить только на поле сражения. Однако причина недовольства вовсе не в её скудности, а в том, что в головы аланов и лазгов некто настойчиво вколачивает мысль, что они с меньшей кровью могут завладеть куда большей добычей. Знаешь, каким образом? Напав на остатки нашего войска при его возвращении по их землям на Русь, как это уже предприняли хазары во время вашего предыдущего похода на Хвалынское море. Поэтому аланы и лазги считают ненужным умирать в Арране. Они хотят остаться живыми для дележа добычи, с которой их нынешние союзники расстанутся, когда перед ними встанет выбор: ни с чем явиться домой либо такими же нищими предстать на Небе перед своими богами.