Быт русского народа. Часть 6

IV ГОРЫ. КАЧЕЛИ

Немногие из народов оказывают вспомоществование всем без исключения в такой степени, как в России, и немногие веселятся в пасхальные дни так радушно и непринужденно, как русские. Великолепная картина живой веселости раскрывается в это время в Петербурге. Кто не был здесь, тому трудно это представить. На одной из лучших площадей, которая находится посередине города и называется Адмиралтейскою, строят деревянные горы, обставленные еловыми деревьями; в стороне от гор красуются увешанные разноцветными флагами качели в виде кресел, возков, люлек, лошадок и пр. и пр.[56]. Там русский гуляет от всей души: катается с гор и поет, как у себя дома. Песельники распевают любимые народные песни. Повсюду непритворное наслаждение. Ряды лавок со сладкими овощами, корзины с красными яйцами, сбитень, пряники, орехи — все здесь к вашим услугам.

IV РУСАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ

ВЕРХОВНОЕ СУЩЕСТВО ЯЗЫЧЕСКИХ НАРОДОВ

Верование в существование высшего бытия господствовало в незапамятные времена язычества; но изображение его не дерзали ни вырезать, ни рисовать, страшась навлечь гнев невидимого Бога, коему молились с трепетом. Жертвы приносили на открытом поле, неприступных скалах и в сокровенных рощах. Руками не смели прикасаться до жертвенника, который охраняли жрецы с длинною бородой, ибо они одни имели право отращивать ее как можно длиннее. Такой властитель вселенной был Громоносец. Они воображали его в рев бурь и ветров; в грозе, освещавшей небо молниеносными лучами, вылетавшими из-за горных сводов, — величественный бог! В глазах смертных эти искры зажигали небо пожаром, сыпались на землю при страшных ударах грома, обхватывали здание, разбивали вековые дубы и убивали людей — ужасный бог! Действие природы оковывало человека безмолвием. Люди думали, что такому божеству непременно подчинены другие боги, которые получили от него в управление частицу света, земли и водяной стихии. Это самое породило множество других богов, богинь, нимф, наяд, похожих на наших русалок, леших, домовых и т. п.

У восточных народов верховные существа отличались от людей своею уродливостью и кровопийством. Верования в них греков заключались в песнях Орфея (жившего за 1250 л, до Р. X.), древнейшего стихотворца. По его мнению, все, что было, есть и будет — содержится в недрах Юпитера, который есть всему начало и конец. Философы Анаксагор и Сократ (живш. во время Перикла, великого правителя Афинского, в полов. V в. до Р. X.), развили идею о единстве божества, но пылкое воображение греков придало каждому предмету божеские свойства. Гомер и Гесиод, почти современники между собою (живш. за 900 л. до Р. X.), назначили пределы божествам и образовали многобожие. Народ приписывал своим богам свойства добрые и злые, а потому старались умолить их возлияниями, жертвами разных животных и растений. Они сотворили богов, похожих на людей. На небе, как на земле, были свои праздники и шумные пирушки. Там Аполлон забавлял богов пением и лирою, а Терпсихора веселила пляскою.

ВОДЯНЫЕ СУЩЕСТВА

Греки удостаивали отличных людей названиями: полубогов, полубогинь, нимф, которые служили богинями и пр. Ничего подобного не было у славян, но у них были свои священные воды, рощи и водяные очаровательные существа. Русские славяне приписывали озерам и рекам особую святость. В глазной боли они умывались водою целебных источников и бросали в них серебряные монеты [57], молились деревьям, особенно дупловатым, обертывая ветви убрусами; поклонялись березам, липам и дубам. Ничего не было священнее старых дубов. Никакая жертва не была приносима без украшения ее ветвями; никакой таинственный обряд не был столь приятен богам, когда совершали его под дубовыми ветвями [58]. Последний обряд изменен в посыпание травою и ставление березок в домах на зеленую неделю. Народ верит, что душистые деревья, наполняя воздух приятным запахом, изгоняют злых духов и не допускают русалок тешиться людьми. Грубый ум людей, блуждавший во мраке идолопоклонства, творил богов на всяком шагу; представлял их великанами со многими головами и окружал их гнусными изображениями: змеями, жабами, ящерицами и разными гадами, и преклонял с робостию колена перед чудовищными истуканами, из коих иные были такой величины, что несколько пар волов не могли сдвинуть их с места [59].