Быт русского народа. Часть I

   Ой била, бида,
   Чайцы небози,
   Що вывела диток
   При битой дорози.
   Киги! киги! злетивши в гору,
   Прийшлось втопыцця у Чорным морю!
   Жито поспило,
   Прислало дило;
   Идут женьцы жаты,
   Диток забираты.
   Киги! киги! злетивши в гору,
   Прийшлось втопыцця у Чорным морю!
   Ой дити, дити!
   Де вас подиты?
   Чи мени втопыцця,
   Чи з горя убыцця?
   Киги! киги! злетивши в гору,
   Прийшлось втопыцця у Чорным морю!
   И кулик чайку,
   Взяв за чубайку!
   Чайка кигиче:
   Згинь ты, куличе!
   Киги! киги! злетивши в гору,
   Прийшлось втопыцця у Чорным морю!
   А бугай бугу,
   Гне чайку в дугу:
   Не кричи чайко,
   Бо буде тяжко!
   Киги! киги! злетивши в гору,
   Прийшлось втопыцця у Чорным морю!
   Як не кричаты,
   Як не литаты!
   Дитки маленьки,
   А я их маты!
   Киги! киги! злетивши в гору,
   Прийшлось втопыцця у Чорным морю!
   Маты взпорхнула,
   Крыльцем взмахнула!
   Женьцы ворожиты.
   Гайда! втыкаты. —
   Киги! киги! злетивши в гору,
   Прийшлось втопыцця у Чорным морю!

Эта песнь поется весьма жалобным голосом, и думают, что она сочинена гетманом Богданом Хмельницким. Чайка или рыболовка изображает здесь плач утесненной Малороссии; ее дети — это казаки; битая дорога — Малороссия, которую окружали со всех сторон татары и поляки; чрез нее они проходили для взаимных опустошений и ее грабили во время своих переходов. Женьцы — ее враги; кулик — польское правительство; бугай — болотная птица (баран), которая, сидя между тростником и речной травою, издает тяжкий голос буту, — означает здесь угнетение, согнувшее Малороссию в дугу.

   Ой спав пугач на могили,
   Да и крикнув вин: пугу!
   Чи не даст Бог козачинькам
   Хоть теперь потугу!
   Що день, що нич, усе ждемо,
   Поживы не маем!
   Давно була! — Не раз
   Хмельниченька згадаем!
   Ой колись мы воевали,
   Да бильши не будем!
   Того щастья и той доли,
   Повик не забудем!
   Давже шабли заржавилы,
   Мушкеты без куркив;
   Аще сердце козацьке,
   Не боиця ляхив! [396]

Пугач — сыч, представляет здесь казака, уснувшего на могиле своей страны; вдруг он встрепенулся и закричал гробовым голосом по своей родине: «Пугу! Не даст ли Бог хоть теперь отрады казакам!» — После смерти Хмельницкого Малороссия была тревожима внутренними смутами честолюбивых своих гетманов, и от них она погибла. — Вся эта песнь выражает печаль, и она поется весьма грустно.

   Воспоминание о славе казацкой:
   Полягла козацька молодецка голова,
   Як од витру на степу трава!
   Слава не помре, не поляже,
   Лыцарство козацьке всякому розскаже.

Об уманском полковнике Максиме Жилизняке:

   Лита орел, лита сизый
   По пид небесами;
   Гуля Максым, гуля батько,
   Степами, лисамы. —
   Лита орел сизокрилый,
   А за ним орлята.
   Гуля Максым, гуля батько,
   А за ним хлопьята.
   Запорожцы ти хлопьята,
   Сыны его диты.
   Помиркуе, загадае:
   Чи быты, чи питы?
   Чи таньцоваты? —
   Тай ушкварит,
   Аж земля трясецця.
   Заспивае, заспивае,
   Аж лыхо смиеця.
   Горилку, мед не чаркою,
   Поставцем черкае;
   А вороги загодащившись,
   Ката не минае.
   О такий то наш отаман,
   Орел сизокрылый,
   И воюе и гарцюе
   З усией силы.
   Нема в его ни осели,
   Ни саду, ни ставу;
   Степ и море… скрызь битый шлях,
   Скрызь золото, слава.
   Шануйтеся ж вражи ляхи,
   Скажени собаки.
   Иде Зилизняк чорным шляхом,
   За ным гайдамакы[397]

.