Быт русской армии XVIII - начала XX века

Но что представлял собой тот мундир, для введения которого Петру I понадобилось воспользоваться традициями, модой, вкусом западноевропейских военных законодателей? Состав гардероба пехотинца был следующим: кафтан, камзол, штаны, епанча, шляпа, башмаки и сапоги, белье (портки и рубаха), чулки, галстук, штиблеты (с 1730 года) и в ряде случаев шубы, шапки, рукавицы и рабочие кафтаны. Обмундирование драгун не слишком отличалось от солдатского мундира, только дополнялось ботфортами со шпорами, а позднее и перчатками. Иначе, правда, одевались кирасиры, учрежденные при Анне Иоанновне, — кафтан и камзол им заменяли колет и подколетник.

Присмотримся теперь к процессу заготовления на армию огромного количества мундиров европейского образца, изготовление которых для русских мастеров оказалось поначалу делом непростым. Сложностей было чрезвычайно много. Во-первых, необходимо было вначале запастись материалом для пошива кафтанов, камзолов и штанов — сукном, но отечественные сукноделы не способны были предоставить в начале века ни требуемого количества сукон, ни материала, соответствующего стандарту. Тонкие цветные сукна в подавляющем большинстве на российском рынке были заграничного производства, поэтому первые годы Северной войны ознаменовались не только испытанием русского оружия в сражениях со шведами, но и спешным заключением контрактов на поставку импортного материала для воинской одежды.

Очень энергично за «обшивание» солдат на новый лад взялся, к примеру. Приказ артиллерии. Уже в 1704 году на дело пушкарям и бомбардирам кафтанов и камзолов закупили 3847 аршин коричневых и красных английских сукон и 2153 аршина «любских» по 53 копейки за аршин (0,71 м). А на «приклад», то есть на обшлага и воротники, пошло 83 аршина василькового сукна.

А через три года, когда на артиллеристов готовились шить новую партию мундиров, пришлось столкнуться с большими затруднениями. Приказ артиллерии действовал обособленно от Мундирных канцелярий, где заготовлялась одежда на пехотинцев и кавалеристов, а поэтому неожиданно артиллеристы столкнулись с результатами конкуренции. «В рядах у иноземцев, — доносили Брюся, — ни у кого не сыскано, для того, у кого такие сукна и были, и те выбраны наперед сего в разные приказы и в канцелярии на дело строевого платья драгунам и солдатам».

Да, трудно было обеспечить портных добротными сукнами, а ведь требовалось к тому же заготовить на полк мундиры одинакового цвета, но в период Северной войны часто совершенно не удавалось купить большую партию одноцветного материала. А это вело к тому, что солдаты одного полка стояли в строю одетыми в разноцветные мундиры или цвет одежды менялся при построении новой партии формы. Например, в 1707 году Приказ артиллерии покупал на «апшлаги» синие и желтые сукна вместо васильковых, использовавшихся в 1704 году, а коричневое сукно полностью заменилось красным, обнаруженным в лавках английского купца Андрея Стельса. В следующей партии в дело пошло уже лазоревое сукно, которое вывез на продажу земляк Стельса Андрей Ачкин. Только в конце Северной войны цвет артиллерийского мундира более-менее определился — и кафтаны и камзолы стали шить красными, а в 1731 году к этому цвету добавился еще и черный, на воротники и обшлага. Вот таким сложным путем, зависевшим от того, какие сукна преобладали на рынке, пришли к устойчивому цветосочетанию, просуществовавшему потом довольно долго. И это еще не считалось большим грехом, когда менялся от партии к партии цвет мундиров. Некоторые войсковые части вообще не могли заполучить высококачественных цветных сукон на мундиры, и одежда шилась из серого некрашеного сукна, обыкновенного российского, носившегося крестьянами, или серое сукно окрашивалось примитивным способом в отваре из листьев дуба, например, или в других «естественных» красителях, дававших чрезвычайно неудовлетворительные результаты.

Однако если в начале Северной войны цвет покупаемого у купцов сукна не играл решающей роли, то к качеству материала относились с большим вниманием. На торги и ярмарки командировались специалисты сукноделы, чтобы «прежде приему оценить по самой сущей правде почему аршин, как лучше образцов и ниже образцов стоят». Из сукон, качество которых признавалось стоящим «ниже образца», мундиры не делались или понижалась цена. В 1719 году торговые люди оценивали сукна Андрея Ачкина в присутствии его «короспондента» и назначили цену Васильковскому сукну 60 копеек за аршин, а красному 55 копеек, заявив, что «больше той цены те сукна истинную правду не стоят».