Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека

Больше всего Стасу не дает покоя Библия. Само собой, Библия не оригинальна, говорит он: тот же Потоп, к примеру, и Ной под изначальным именем Утнапиштим, и даже гора Ништим, прообраз Арарата, впервые задолго до евреев и куда более поэтически описаны в шумеро-аккадском эпосе о Гильгамеше, но без всяких там морализаторских привнесений о Божьем наказании за человеческие грехи. А в целом Библия — семейно-племенная история: почему она должна быть главной религией мира? Ни одного археологического подтверждения тому, что в Библии описано, тогда как найдена, скажем, Гомерова Троя, микенские, критские, санторинские дворцы и фрески, египетские пирамиды, скульптуры, мумии, включая сотни тысяч набальзамированных кошек.

— Спасибо, — говорю, будучи сам страстным кошатником.

А как Библия тормозила науку своим вздорным летоисчислением или глупыми байками — один Иона в чреве кита чего стоит, ха-ха! Апология кровосмешения. Супруги Авраам и Сарра — брат и сестра. Напоив отца, родные дочки трахают по очереди Лота, чтобы понести от него. А чем занимается Онан, и ежу понятно.

— Стоп! — возражаю я. — Онанизм — нормальное и здоровое явление, как все теперь считают, и уж что точно — не одни евреи им занимаются. Как и инцестом — от древности до наших дней. И никаких деток с хвостиками.

— Проповедь садизма, — продолжает он. — К примеру, забивают кол в голову спящего человека.

— Так это же был их смертельный враг Сисара, который жестоко угнетал сынов Израилевых целых двадцать лет! Поделом тирану.

— А человеческие жертвоприношения? Иеффай и его дочь.

— А у кого их не было на той стадии развития?

Насквозь расистская книга — во имя своего Бога евреи уничтожают несчастных гоев: сыновья Иакова сначала заставляют весь город обрезаться, чтобы перейти в иудейскую веру, а потом нападают на ослабших и всех истребляют. И множество других примеров. А как иудеи уничтожили всех ханаанян, когда вернулись из Египта? Мне за ним не угнаться — безнадежно отстаю.

— А это не ханаане приносили первенцев в жертву своему Молоху? — вклиниваюсь в его монолог.

— Мало ли у кого какой обычай! Евреи их убивали ни за это. И не только ханаанян. «И опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины…» — упоенно цитирует Стас. — А ваш жестоковыйный бог: «Изгладь память Амалика из поднебесной; не забудь». А как он наказывал царей, своих же помазанников, если те поддались жалости и не уничтожили гоев? И христиане сделали его своим Боженькой!

К христианству он относится отрицательно, как к позднему, упрощенному иудаизму, который евреи создали на импорт: один вариант для христиан, другой — для мусульман. Все три веры считает авраамической религией.

— Думаешь, другие народы лучше? — возражаю я, отводя в сторону от евреев. — Большинство народов не записывали свою историю. А евреи ничего не скрывали и подбрасывали аргументы такой сволочи, как ты.

В деревянное ухо. Мы оба уже набрались, чтобы слушать друг друга.

Хотя одно только упоминание писаной истории иудеев подливает масла в огонь наших авгуровых препирательств.

— Вот именно! — возбуждается он. — Один ваш Моисей чего стоит! Он создал коррумпированное общество, когда сошел с горы с писаным законом, то есть с простым текстом, — и это после встречи с реальным богом! С неопалимой купиной, пламенеющим, но не сгорающим кустом.

Здорово я его подзавел ссылкой на нашу письменную историю.

— Если бы филистимляне были такими писучими, как евреи, и всё бы записывали, Самсон и Далила поменялись бы местами: он — злодей, она — героиня.

— Как так? — дивлюсь я.

— Главное преступление Самсона — когда он обрушивает на себя и филистимлян их храм, — талдычит свое Стас. — Массовое убийство невинных людей да еще по политико-расовым причинам — это и есть самый что ни на есть терроризм шахидского толка. Первый в истории человечества. Шахид и есть — вот кто такой твой Самсон! Что бы ни базарили потом твои евреи, объявляя его своим героем.

— Ты прав, все упирается в то, кто пишет истории, а тем самым и Историю, — может быть, слишком гордо заявляю я. — Копирайт принадлежит не героям или антигероям, а storyteller у, рассказчику, писателю, автору. Филистимляне не оставили нам в письменной форме отчет о подвиге своей Далилы, погубившей изверга рода человеческого Самсона. По-арамейски, Шимшон.

Впервые я обгоняю его в библиоведении.

— Какое это имеет значение?

— А такое! Что как бы потом Шимшона-Самсона ни подъе**вали критики-ревизионисты вроде тебя, он навсегда останется мировым героем. История принадлежит тем, кто ее пишет. То есть победителям. Твой антисемитизм — это зависть к победителям.

— Вы победили, — признает Стас. — Но что хорошего? История, которую вы сочинили и всучили человечеству, — фальшак. А какой ценой вы победили? Стоила ли победа тех жертв, которые вы ради нее принесли? Не лучше ли было исчезнуть с лица земли, как шумеры, аккадцы, критяне, этруски, греки, римляне? Что за упрямство, ни один народ на такое не пошел, все перемешались с другими и рассеялись по белу свету. Одни вы непотопляемые.

— Так и мы рассеялись.