Быть в команде

Новогодняя ночь в Европе – не семейный праздник. Весь народ Голландии в гостиницах с семьями или с друзьями.

Гостеприимный хозяин отеля и вся обслуга в ночь с 31-го декабря на 1-е января покидали гостиницу, оставляя в наше полное распоряжение барную стойку и кухонные холодильники. Самый молодой из команды Андрюша Хомутов исполнял роль бармена. К вечеру следующего дня хозяин оценил Андрюшины старания, где-то на 600 долларов США. (Суточных на каждого за всю поездку полагалось по 150 долларов). Скинулись, но хозяин простил нам «наш семейный праздник».

Простил снятый с высокого пьедестала автомобиль-ретро, на котором команда катала каких-то заезжих девчонок по широкому холлу. Простил мутные воды бассейна, в который сбросили во всей одежде самого говорливого Николая Дроздецкого. Николай возмущался: «Одежда – чёрт с ней, доллары жалко». Каждый из ребят предлагал услуги по просушке «зелени». В команде Николая считали большим специалистом – экспертом по денежным знакам. Рассказывая о ленинградских шулерах, он с великим искусством демонстрировал фокусы с деньгами, да так, что ребята не могли проследить, куда исчезали и откуда появлялись денежные знаки. Игровые автоматы отелей, где останавливалась сборная команда, частенько звенели денежными монетами, не выдерживая азарта Николая. Он всегда и везде увлечённо играл.

Однажды, возвращаясь с севера Голландии, наш автобус «дал дуба» – основательно заглох, среди равнин и ветродуя. Мороз под минус 30, в автобусе через час – минус 20. Все в кроссовках и курточках. Тогда банкеты не предполагались, отыграл, и пицца с водой – в автобусе.

Начались «охотничьи рассказы». Вспомнили Голландию 1979 г., когда игра в баскетбол закончилась тем, что меня с площадки братья Голиковы унесли с разорванным ахиллом в машину скорой помощи, а Виктор Тихонов, пока несли, приговаривал: «Не своим делом не занимайся». Клинику, в которой меня оперировали, навестили сердобольные бабушки из русской общины военнопленных, оставшихся в Голландии после войны. Узнав обо мне по телевизору, приехали помочь деньгами, костылями, каталкой, добрым словом. На четвёртый день после операции, я ушёл своим ходом из клиники, боясь, что никаких суточных не хватит оплатить моё «курортное» пребывание в госпитале.

В гипсе, без костылей доковыляв до номера, узнаю новость, что Вячеслава Фетисова три дня назад госпитализировали с приступом радикулита. Приступ был настолько сильный, что санитарам пришлось привязать Славу к носилкам и по узким лестницам гостиницы, прокувыркав, как космонавта на испытательной центрифуге, с большим трудом спустить «тело» к машине скорой помощи.

Рано утром команда уехала на игру, оставив меня одного. Поскучав, решил навестить Славу, я-то ходячий, а он – лежачий. В гостинице служащий помог мне к гипсу прикрутить пятку, сделанную из рукоятки клюшки, показал направление, и я потихоньку пошёл. Через час ходьбы, как всегда «вовремя» пошёл дождь. Возвращаться обратно глупо, т. к. по моим предположениям за следующим углом должен быть госпиталь. Гипс катастрофически намокал. Дошёл, нашёл, посидели, попили чайку, время для обоих пролетело незаметно, пора обратно. Медсестра принесла целлофановый пакет, помогла одеть на гипс. Попрощавшись, тронулся обратно.

К ночи с игры приехали наши, поинтересовались, как дела. Рассказал, что навестил Славу, что у него всё в порядке, ему полегче. Никто не поверил, что я своим ходом побывал у Славы, особенно наш врач Сапроненков Борис Михайлович. Самолётом возвращались в Москву, Слава Фетисов – на носилках, я – в гипсе. Стоимость нашего лечения оценивалась в четыре тысячи гульденов, это две тысячи долларов (по тысяче за каждого). Всё вспоминалось, как трагикомедия, хотя произошедшее не помешало нам через десять дней здоровенькими улететь в Нью-Йорк на три игры со сборной НХЛ за «Кубок Вызова».

Игры с профессионалами НХЛ всегда были значимы для русского хоккея. Это всегда тест на физическую и моральную стойкость. Это борьба хоккейного бизнеса с нашим энтузиазмом за право лидерства систем от государственной до социальной. Впервые на столь серьёзные соревнования попало звено Ковина (Скворцов – Ковин – Варнаков) из Нижнего Новгорода. В трудный игровой момент Виктор Тихонов громко говорил им: «Бурлаки, вас зачем сюда брали? Давить и мять соперника!» Наши ребята были крепкими, но не отличались высоким ростом. А на фоне защитника НХЛ Ларри Робертсона, в котором под два метра роста, наши казались мелковатыми.