Быть войне! Русы против гуннов

– Я ж забыл, что теперь ими орудуют. А раньше как-то руками обходились…

Йошт поначалу ест робко, отщипывает кусочки от теплого хлеба, потом подхватил миску с кашей, деревянную ложку и стал сгребать с краев наваристую с мясом гречиху, миска горячая, каша обжигает рот, Йошт вкусно жует. Старик довольно смотрит на карпенского паренька, кивает.

Совсем рядом громко треснула ветка, зашелестели кусты, округу огласил протяжный вой невиданного зверя, хрюканье и чавканье. Лохматый пес зарычал.

Йошт таращит глаза в темноту, с раскрытого рта валится каша. Из примыкающих к полянке берез и молодого дубняка вспыхнули разноцветные глаза, немигающим взором следят за Йоштом.

– Опять расшалились, – недовольно произнес старец, помогает гостю откашляться. Сдвинул брови, крикнул сердито: – Кыш отсюда! Гостя спугнете! Вон, уже трясется как осиновый лист на ветру.

Глаза один за одним стали гаснуть, хрюканье и чавканье прекратились.

Йошт перевел дух, с интересом рассматривает старичка. Лицо у него веселое, светится задором как у ребенка.

– А вас как кличут?

– Разве не сказал? – удивился старик, скребет лысину. – Старею, старею… Люди меня Кродо зовут. Эй, ты чего рот раззявил? Смотри, муху проглотишь. Богов, что ль, никогда не видел?

Венед с трудом протолкнул кусок в горло.

– Не-а…

– Ну дела!.. Раньше мы вообще среди людей ходили, иные настолько часто, что потом смотрят на ребятню и удивляются: «Что-то больно на меня похож». Помню одного такого – здоровенный детина, сызмальства бродил по лесам, бил зверя разного, первый в округе охотник! Но потом все больше к людям, к людям. Эх! – махнул рукой Кродо, лоб рассекли морщины. Добавляет немного грустно: – Радегастом кличут. Может, слышал?

– Раде…гаст? Охотник? – шепотом переспросил Йошт, глаза вытаращил. – Так ему же разбойники поклоняются! В наших краях его чтят. А я и не знал, что он… сын божий.

– Угу, – кивает бог. – Самый любимый, младшенький…

Венед опять закашлялся, репа не в то горло угодила.

– Силы недюжинной, Бера, то есть медведя, как кутенка, одной левой! – продолжает мечтательно Кродо, услужливо хлопает Йошта по спине. – Ему бы дружины водить царские, а он все по лесам да морям – водит за собой рвань всякую, разбоем промышляет. Дурень!

Старец тяжело вздыхает, смотрит на Йошта.

– Постой, никак и ты в разбойнички подался?

Йошт отрицательно покачал головой, никак не может отдышаться.

– Эт хорошо. Отбирать чужое – последнее дело. А чего у тебя сапоги военные, ратник, что ли? Хотя худоват для воя…

– Я с купцом.

– Это тот самый, что внизу лагерем встал? Тогда понятно, охранничек, значит. Ну и времечко – мельчает дружина, ох, мельчает… Тьфу!

Венед смутился, отложил в сторону надкусанное яблоко.

– Да ты не обращай на меня внимания. Это так, старческое. Ты ешь-ешь!

Вдруг в кустах опять зашелестело, гукнуло.

– Вот негодники. Скучно им! – весело оправдывается Кродо.

Но Йошту спрашивать «кому?» что-то не захотелось. И так спина и руки пошли гусиной кожей.

Старик и без вопроса перечисляет, кивает в беспокойную темноту.

– Это духи леса, лешие там всякие, окоемы, прокуды, лизуны… Мгновение!

Старец вновь что-то ищет в бездонных карманах.

– Куда же я ее? Ага! Вот она…

Кродо протягивает руку венеду, на ладони деревянная дудочка. – Это жалейка. Я им сыграю – они и утихнут.

Воздух содрогнулся, пошел волнами. Чарующая мелодия бьет фонтаном, струится, будто прохладный ручей в выжженной солнцем степи. Звуки на мгновение зависают в воздухе, потом сбиваются вместе, ярым вихрем проносятся по опушке, заставляют дышать чаще, а сердце биться сильнее.

Йошт с интересом рассматривает жалейку, маленькие пальчики старичка проворно бегают по дырочкам. Человек так не сможет, старик не врет, точно – бог!

Поначалу робко, потом с каждым шагом смелее на полянку вышли три девушки, подходят к костру. Языки пламени пляшут на голых телах, у всех золотистые волосы безудержным водопадом ниспадают до дразнящих формами бедер.

Молодки звонко смеются, кружатся в танце. Йошт раскрыл рот от удивления.

– Кто… кто это, дядя Кродо? – Венед дергает за рукав старца, трясущейся от страха рукой указывает на танцующих возле костра девушек.

Жалейка умолкла.

– Ночницы, – спокойно поясняет старец, с любопытством рассматривает молодух. Те игриво хихикают, кружатся, ослепительные локоны взлетают высоко вверх, оставляя тело неприкрытым. – Вот проказницы!

– Но… ночницы? – Йошт нервно сглотнул, от лица отхлынула кровь. – Но они же…

– Неужели страшные? – опередил вопрос Кродо, косится на рыжеволосого карпенца, у того губы от страха белее мела, а сам трясется мелкой дрожью. – Вон они какие – лепота! А ты боишься.

– Их… их все… все боятся, – с трудом выдавил Йошт, от ужаса зуб на зуб не попадает. – Обереги супротив них делают, заговоры творят…

Старик звонко рассмеялся.

– А чего их бояться? Они – создания мирные, ну почти мирные… Про них много чего рассказывают, в основном вымысел – зла понапрасну не творят. Главное – сильно не злить, в гневе ох как страшны!..

– А что они делают здесь?