Бытиё наше дырчатое

— Ну что ж, — промолвил он наконец. — Спасибо.

— Не стоит благодарности, — с аптекарской точностью отмерив дозу яда, отозвался безукоризненно вежливый Стратополох. — Я так понимаю, что услуги мои больше не понадобятся…

— Да почему же не понадобятся, — расстроенно возразил завлитдиагноз. — Давай теперь новую порцию…

— А эту куда?

— В номер, куда ещё?

— В номер — в смысле в печать?!

Завлитдиагноз молчал.

— Всю как есть?!

Завлитдиагноз молчал.

— Ты что… — Артём невольно понизил голос. — И редактору даже не покажешь?

Завлитдиагноз вздохнул.

— Редактор тут ничего не решает…

— А ты?

— А я ещё меньше, — уныло признался бывший друг и соратник.

Реакция Артёма была, выражаясь по-нынешнему, аффективно-шоковая, гипокинетичекая. Проше сказать, офонарел Стратополох.

— Неужели… селёдка?.. — хрипло выговорил он секунды три спустя. Глаза его были незрячи.

— Что за селёдка?

— Удивительно вкусная… — упавшим голосом известил Артём. — А водка — так себе… — Встряхнулся, опомнился. — Слушай, у вас тут есть какая-нибудь… моментальная химчистка… или что-нибудь в этом роде?..

* * *

Старательно причёсанный, в безукоризненно отутюженном костюме без единого пятнышка, подходил Артём Стратополох к родному дому. У дверей подъезда стояли и напряжённо смотрел и вослед чему-то давно уже скрывшемуся за углом сладкоголосая соседка и её серенький невзрачный супруг.

— Здравствуйте, — сказал Артём. — Что-нибудь случилось?

При виде его женщина просияла, затем спохватилась и пригорюнилась. Глазёнки, однако, продолжали сиять. Яркий пример хайрофобии — навязчивого страха проявить чувство радости в неподобающей обстановке, например, на похоронах.

Что до соседа — тот, напротив, насупился, отвернулся и принялся недовольно высматривать что-то в стене. Из кармана плащика этаким намёком торчал сегодняшний номер газеты «Будьте здоровы!» «Литературным диагнозом» наружу.

— Хорошего, хорошего мальчика воспитали… — умильно запела соседка то ли глумясь, то ли вправду радуясь. — Настоящий юннат, побольше бы таких…

— Что случилось? — холодея, повторил Артём. От сегодняшнего дня он уже ждал всего что угодно.

— Маму родную санитарам сдать — это ещё ведь не всякий решится…

— Что?! — заорал Артём.

— Что-что… — буркнул супруг, по-прежнему недовольный стеной родного дома. — Подъехала «скорая», вывел он её под ручку, усадил…

Трясущимися руками Стратополох отпер парадное и, прыгая через ступеньки, кинулся к себе — на второй. «Нет! — стучало в голове. — Нет! Не может быть… Чтобы Павлик…»

— Павлик! — крикнул он, распахивая дверь.

В прихожей немедленно возникла испуганная мордашка сына. Голубого девчачьего галстука на прилежно вымытой шее на этот раз не было. Не было, впрочем, и розового.

— Где мама?

— Увезли…

— Куда?

— Не знаю. В диспансер, наверно…

— Кто вызвал? Ты?!

— Я-а? — возмутился Павлик. — Сама сдалась!

ГЛАВА 12 УМНОЖЕНИЕ СКОРБИ

Чем дальше, тем страньше.

Льюис Кэрролл

С тех пор, как сызновская милиция грянулась оземь и обернулась санитарным корпусом, те жители столицы, что были одолеваемы нервными расстройствами, почему-то разлюбили пользоваться услугами «скорой помощи». Зато наловчились вызывать её соседям и родственникам. Сначала анонимно, затем, когда официально объявили, что больной, отрицающий сам факт наличия у него какого-либо имени, тоже вполне излечим, увлечение это резко пошло на убыль.

Теперь благодетелю, пекущемуся о здоровье ближних, прежде чем сдать их психиатрам, предстояло, во-первых, поднакопить достаточное количество медкомпромата, а во-вторых, запастись справками о том, что и сам он не страдает сутяжным помешательством (оно же бред кверулянтский).

И всё-таки работы санитарам хватало.

Историю, приключившуюся с Викторией Стратополох, трудно даже назвать исключительной. Всё, разумеется, началось с того злосчастного кодирования накануне выборов, когда наряду с неприязнью к спиртному, наркотикам и супружеским изменам специалисты доктора Безуглова внушили бедной женщине сильнейшую приязнь к одному из кандидатов в Президенты. А теперь посудите сами: если ты свято до самозабвения предан выдающемуся историческому лицу, и вдруг это лицо сообщает тебе с экрана телевизора, будто преданность твоя — тоже болезнь…

Значит, надо лечиться.

Такая психогенно травмирующая ситуация, когда причиной расстройств является сам врач, давно известна науке и даже как-то там называется.

Странная закономерность обозначается иногда в семейном быту. Допустим, супружеская пара. Оба пьют, но в меру. Но стоит одному (одной) бросить пить вообще, как вторая (второй) немедленно начинает спиваться. Примерно та же картина с куревом, да и с прочими пороками. Что-то вроде закона сообщающихся сосудов, только наоборот.

Получается, что и с супружеской четой Стратополохов произошло нечто подобное: стоило медикам объявить мужа симулянтом, как жена добровольно сдалась в диспансер.

К счастью, врач «скорой помощи» догадался оставить Павлику визитку со служебным номером.