Бывальщина

Какой-то американский литературный клуб пригласил Андрея Вознесенского. Тот читал стихи. Затем говорил о перестройке. Предваряя чуть ли не каждое стихотворение, указывал: «Тут упоминается мой друг Аллен Гинзберг, который присутствует в этом зале!» Или: «Тут упоминается Артур Миллер, который здесь присутствует!» Или: «Тут упоминается Норман Мейлер, который сидит в задних рядах!» Кончились стихи. Начался серьезный политический разговор. Вознесенский предложил – спрашивайте. Задавайте вопросы. Все молчат. Вопросов не задают. Тот снова предлагает – задавайте вопросы. Тишина. Наконец поднимается бледный американский юноша. Вознесенский с готовностью к нему поворачивается:

– Прошу вас. Задавайте любые, самые острые вопросы. Я вам отвечу честно, смело и подробно.

Юноша поправил очки и тихо спросил:

– Простите, где именно сидит Норман Мейлер?

В Нью-Йорке гостил поэт Соснора. Помнится, я, критикуя Америку, сказал ему:

– Здесь полно еды, одежды, развлечений, и – никаких мыслей!

Соснора ответил:

– А в России, наоборот, сплошные мысли. Про еду, про одежду и про развлечения.

Приехал из Германии Войнович. Поселился в гостинице на Бродвее. Понадобилось ему сделать копии. Зашли они с женой в специальную контору. Протянули копировщику несколько страниц. Тот спрашивает:

– Ван оф ич? (Каждую по одной?)

Войнович говорит жене:

– Ирка, ты слышала? Он спросил: «Войнович?» Он меня узнал! Ты представляешь? Вот это популярность!

Вышел я из больницы. Вроде бы поправился. Но врачи запретили мне пить и курить. А также настоятельно рекомендовали ограничивать себя в пище. Я пожаловался на все это одному знакомому. В конце говорю:

– Что мне в жизни еще остается? Только книжки читать?!

Знакомый отвечает:

– Ну, это пока зрение хорошее…

Когда мы что-то смутно ощущаем, писать вроде бы рановато. А когда нам все ясно, остается только молчать. Так что нет для литературы подходящего момента. Она всегда некстати.

Бог дал мне именно то, о чем я всю жизнь его просил. Он сделал меня рядовым литератором. Став им, я убедился, что претендую на большее. Но было поздно. У Бога добавки не просят.