Бывшая для мажора. Она не уйдет (СИ)

- А я не представляю, как вообще могла когда-то любить… такого как ты, - с отвращением произнесла, отстраняясь от него.

Давид встретился со мной взглядом - в его глазах появилось непонимание. Неверие. Его рот приоткрылся.

- Ты тоже так и не забыла меня. Ты тоже все еще хочешь быть со мной! Я это почувствовал! - сказал со смесью гнева и убежденности в голосе.

Не забыла… хотя должна была забыть! Вычеркнуть из памяти, стереть из сердца. Сволочь, шантажом пытавшаяся заставить меня изменить мужу… поставившая целью разрушить мой брак… оставить меня ни с чем!

Я не представляла, как спастись, скрыться от него. Но знала, что приложу для этого все усилия.

- Мне все равно, что ты почувствовал. И все равно, что чувствуешь. Со своим признанием ты опоздал на четыре года. Поезд ушел. Я двигаюсь дальше. А ты… ты просто жалок! - подняла подбородок вверх.

На миг мне показалось, что он вот-вот меня ударит. Его глаза зажглись такой ненавистью…

Я похолодела.

До боли сжав мои руки выше предплечий, он потащил меня дальше по коридору. Я попыталась вырваться, дернулась что есть мочи… но все тщетно.

- Отпусти! Ты что делаешь?!

Все так же молча, мажор втолкнул меня в кабинет, темный и безлюдный в этот момент. Его лицо было замкнутым, сосредоточенно-мрачным. Закрыв за нами дверь, он дотащил меня до стола и чуть ли не швырнул на него…

- Ты что себе позволяешь?!

Третьяков так мне и не ответил. Снова зажав меня в тиски своих рук, он впился в мои губы, пробрался языком в мой рот. Снова залез ладонью под мое платье и в два счета стащил с меня трусики. Резким движением колена раздвинул мои бедра, пальцами добрался до того влажного места в самом низу моего тела. До места, которое загорелось огнем от его прикосновений, хотела я этого или нет…

Эта сцена один в один напоминала ту, другую, из моего сна, но была ее полной противоположностью. В том сне Давид был так нежен со мной, посадил меня на стол и начал ласкать в лучах яркого солнца…

Сейчас же он был жесток, груб и бесцеремонен. Не давая мне вырваться, целовал глубоко, распутно, гладил мой язык, а потом перемещался на шею. Он ловко распалял мое тело, без стеснения проводя пальцами между моих ног… и оно мгновенно стало мокрым, горячим и податливым в его руках.

- Давид… Прекрати!.. - прошептала я.

По моей коже бегали искры, из глубины живота поднимался невыносимый жар. Ноги словно налились свинцом. Но мою душу разрывали противоположные эмоции.

Контраст между сном и явью глубоко ранил меня… но так же приводил в ярость.

Парень снова перешел на мой рот… и в этот момент я вцепилась зубами в его губу и укусила его со всей силы.

Он отшатнулся от меня.

- Черт!..

Кровь потекла вниз по его подбородку. Третьяков дотронулся до ранки и посмотрел на свою ладонь. Снова встретился взглядом со мной… В его глазах был непроницаемый мрак.

Я встала на ноги, подобрала с пола свои трусики, кое-как нацепила их на себя. Мое тело дрожало, не то от волнения, не то от злости, не то еще от чего-то.

- Мерзавец!.. И ты будешь говорить, что любишь меня? - я никак не могла отдышаться. - За эти годы ты ничуть не изменился. Я повзрослела. Построила жизнь вдали от тебя, и ты мне в ней не нужен!

Но мне в очередной раз не удалось оттолкнуть его от себя, ни словами, ни действиями. Он снова надвинулся на меня, навис надо мной, как скала.

- Это ты не изменилась, - хрипло прошептал Давид, сжав мои плечи руками, наклонившись к моему лицу, - все так же врешь мне и самой себе.

Выбравшись из захвата, я разорвала дистанцию между нами. Казалось невероятным, что несмотря на все это безумие, на все, что произошло сейчас и раньше… он был прав.

Как… как я могла что-то чувствовать к этому человеку? Как это вообще возможно?

Но любовь и ненависть не зря называют двумя сторонами одной медали. Чем сильнее я любила его, тем сильнее ненавидела. Мое сердце никогда не дружило с логикой. Именно поэтому я должна была любой ценой не дать ему одержать надо мной верх!

- А хочешь, я расскажу тебе правду? - внезапно вырвалось у меня. - Когда мы расставались, я была беременна!

Сказала… и сразу пожалела об этом.

Потому что Давид изменился в лице. Его губы приоткрылись, а глаза словно зажглись внутренним светом, какой-то глубинной радостью. Ни разу не видела его таким.

- У нас есть… ребенок?

Я промолчала. И что меня дернуло сказать это? Наверное, думала, что эта новость ему не понравится, оттолкнет от меня. Ребенок - это слишком серьезно, а между нами никогда не было ничего серьезного.

- Ника, где он? - снова сжал плечи руками, всматриваясь в мое лицо.

- А где он может быть? - нехотя ответила. - Я сделала аборт. Мы же тогда едва окончили школу. К тому же ребенок никак не вписывался в мою жизнь. Меня ждала карьера модели, рекламная кампания «Андреа Сарто», с которой мне так щедро помог твой отец, - усмехнулась краешком губ. - Видел все эти рекламные ролики, плакаты и билборды? Представляешь меня на них с огромным животом?

- Ты… избавилась от моего ребенка? - Давид побледнел и словно обмер… будто этот малыш, о котором минуту назад он и не подозревал, вдруг стал ему жизненно необходим.