Бывшая любовница герцога (СИ)

Зина видела любопытство, сквозившее в глазах женщины - а Марселия, несомненнно, в первую очередь была именно женщина, а уже потом королева. И это чисто женское желание первой ввести в моду новинку - только подтверждало это впечатление. Зине не хотелось делиться своими секретами, но с королевскими особами не спорят - да и всё одно, теперь на всё требуется разрешение и одобрение королевы. Так что особо и выхода нет.

Рассказала Зина о наращивании волос, которое можно осуществить при помощи брейдов и крепления на них прядей или локонов, заикнулась про парики и шиньоны, но, если насчёт париков королева категорически высказалась отрицательно - оказывается, эпоха париков тут уже была и закончилась сравнительно недавно, то шиньоны вызвали интерес. Леди с не слишком густыми и длинными волосами могли бы заинтересоваться. После отмены париков таким леди приходилось сложнее всего. В основном они использовали накладные косы, закрученные баранкой, и крепили их на шпильки. Но проблема в том, что такие шиньоны легко слетали в самый неподходящий момент. 

Узнав о проблеме, Зина предложила ввести моду на короткие женские стрижки вместо пышных причёсок. Марселия хмурилась, не понимая, как коротко обрезанные волосы можно красиво уложить в прическу. Зина, как могла, пыталась объяснить, но выходило не очень. Наконец, королева сказала:

- Я должна это увидеть. Вы сможете это продемонстрировать? 

- Смогу, - задумчиво отозвалась Зина, - но не раньше чем через пару недель. 

Зина хотела ещё немного поносить свои косички, а потом можно будет их расплести, дать отдохнуть голове, а заодно и сделать стрижку. Всё-таки, для волос и для головы ношение таких косичек - определенная травма, поэтому подходить к этому вопросу стоит с осторожностью. И ни в коем случае не использовать слишком много материала, а тщательно контролировать его вес. Зина даже утащила из кухни весы, чтобы убедиться, что её волосам не будет слишком тяжело нести тот объём пряжи, который она вплела в них. 

В общем и целом, обе женщины остались довольны разговором. Зина видела, какие взгляды на неё бросают "подруги" и прочие леди, от которых не укрылось то, как долго с графиней беседовала королева. В большинстве своём, это были завистливые или любопытные взгляды, нашлось такжее несколько угодливых, а вот доброжелательных было совсем немного, и один из них принадлежал маркизе ди Ширле. 

Улыбнувшись, Зина подошла поприветствовать женщину, вызывающую у неё чувство глубокой симпатии и уважения своими прямотой и честностью. Та, видно, тоже была рада поговорить с Зиной. 

Возвращаясь поздно ночью в карете домой, Зина думала, что этот бал, на удивление, прошёл спокойно. А самое главное - не по сюжету книги. По книге Эжения вынудила герцога Ланттарского потанцевать с ней - и весь танец прижималась к мужчине, что делало начавшую влюбляться в собственного жениха Милену совершенно несчастной. Но Зина не танцевала сегодня с герцогом. Более того - они поговорили, и, кажется, герцог даже что-то понял. По крайней мере, он оставил Зину-Эжению в покое, и несколько раз Зина видела их с невестой танцующими. Это дарило надежду на благоприятный исход. 

Следующие несколько приёмов прошли тоже без особых происшествий. Милену больше никто не травил - казалось, местное высшее общество смирилось с тем, что она станет герцогиней, сама Зина же старалась с Миленой не пересекаться. Во избежание, так сказать. Однако была в этой бочке мёда и своя ложка дёгтя: теперь гадюшник переключился с Милены на Эжению. Леди не смогли ей простить её успех и внимание со стороны королевы, а также многочисленных любовников, которых приписывала ей молва. Но и открыто ссориться с той, что так легко создавала новые причёски и слыла на хорошем счету у Её Величества, не рисковали. А потому Зине приходилось слушать в свой адрес завуалированные оскорбления и намёки. И отчего-то в её присутствии дамы часто начинали обсуждать то герцога Ланттарского и его предстоящую свадьбу, то новые похождения графа Даниятского, то слухи о жестокости герцога Монтеберского, якобы погубившего свою супругу. При этом леди бросали на неё такие многозначительные взгляды, что не оставалось сомнений, что эти разговоры при ней затевались намеренно.