Бывшая жена

Витя– высокий, стройный мужчина сорока лет, с длинным, вытянутым, всегда гладко выбритым лицом, всегда небрежно одет в потертые джинсы, серую невзрачную майку, на которой всегда был один и тот же пиджак–кофта. Витя бегает за мной уже лет пять, и его совершенно не волнует мое семейное положение и какие–либо другие аргументы.

Я быстро взяла рабочий портфель, и нервно поправляя форму, направилась к двери.

Когда я вышла на улицу, все уже были готовы и собирались ехать.

– Опоздала, красавица, – улыбнулся Виктор, – в служебке все занято уже, идем ко мне, – сказал он, приглашая меня в свой личный автомобиль.

Почти всю дорогу до места преступления я молча смотрела в окно. Я не могла настроиться на работу. Мое сознание терзала жестокость самого близкого для меня человека. Я ведь с самой молодости с ним и у меня не было и нет человечка роднее, чем Саша…

– Труп девушки нашли еще вчера в одиннадцать часов утра, – вдруг нарушил тишину Виктор.

– Время то уже два часа. Что она там столько времени уже тухнет? Почему ее в морг не забрали? – удивилась я.

– Не знаю, Анют, нам сообщили, мы едем.

– Понятно. Ох, почти 15 лет работаю, а все никак не привыкну к молодым трупам… Смотришь на этих парней и девушек и такая тоска в душе рождается… Некоторые из них еще не целовались наверное ни разу. Смотришь хладнокровно вроде… А вечером за бутылкой сидишь, чтобы прогнать это из памяти… – тихо проговорила я, по–прежнему глядя в окно.

– Что–то ты больно нежная стала. Где наш славный опер Комарова летает?

– Да нигде она не летает. На месте я. И я уже не опер, если что. Можно подумать Вам, славный опер Игоренко, не больно видеть смерть молодых.

– Ах да, простите, пожалуйста, товарищ следователь по особо важным делам… – Витя с подколом глянул на меня, – но знаете ли, Анна Сергеевна, бывших оперов не бывает… Ты до сих пор, порой, ведешь себя, как опер. А потом пизды получаешь от начальства. Ты упрямая и веришь в свои силы при любых обстоятельствах… Ты под пулями готова бегать, лишь бы дело закрыть… Это характер опера. Вот например, позавчера, нахрена ты поехала опрашивать потерпевшего? Еще и на дом… Это теперь не твоя работа…

– А чего ждать? Кроме того, потерпевший до сих пор под вопросом… Он может и не потерпевший вовсе, а будущий подозреваемый. Так что, ждать не представлялось возможным…

– Не скучаешь по оперчасти?

– Скучаю иногда… Но сколько можно рисковать? Три пулевых и два ножевых за 10 лет службы… Ну не мое это. Да, у меня сильный дух, но физически я простая баба… Я сколько лет ходила на этот рукопашный бой, стрелять училась… Так и не научили меня ничему. В оперчасти нужны физически крепкие мужики, а я не справляюсь с этим… там яйца нужны… – на секунду, я улыбнулась и глянула на Витю, затем снова уставилась в окно.

– Ну со стрельбой то у тебя все хорошо, не прибедняйся…

– Но этого мало… Порой приходиться на задержание ездить, – я чуть опустила очки и глянула на собеседника поверх них.

– Ну да, понимаю… В кресле следователя хрупкой женщине спокойнее, все таки…– улыбнулся Витя, не отрываясь от дороги, – эх, если серьезно, да, ты права… самому тоскливо смотреть на это. Последнее время совсем зеленых пацанов и девчонок простыней накрываем, – задумчиво произнес Виктор и замолчал.

– Ладно, хватит сопли жевать, – резко произнесла я, когда автомобиль свернул в лес, – в конце концов мы не девочки с бантиками, чтобы слюнями брызгаться.

– Во… – широко улыбнулся Виктор, – вот это наша Анютка, узнаю.

– Да ладно тебе, – с улыбкой отмахнулась я, готовясь к выходу.

Наконец автомобиль остановился. Виктор нежно положил ладонь мне на колено и медленно сдвинул форменную юбку вверх, оголяя ляжки и тонкие белые трусы.

Его пальцы чувственно сжали мою ногу. Я почувствовала, как ладонь поднялась выше, до самого бедра. Не знаю, почему я позволяла ему такое творить. Хотя, кого я обманываю, знаю!

Не могу скрывать: Витя очень нравится мне, уже давно… но я замужем и это очень важно для меня!

– Анют, ну хватит уже меня мучить. Давай сходим куда–нибудь вечером. Ты же знаешь, что я к тебе чувствую. Я все для тебя сделаю, все, что захочешь! Ты нужна мне, понимаешь? И никто, кроме тебя!

– Так, Витя, мы это обсуждали, уже не однократно! – строго ответила я, убирая его руку, – все, разговор окончен, идем работать!

Словно узник из темницы, я выскочила из машины, находу поправляя юбку. Мои мысли по–прежнему находились далеко, за пределами работы.

Подойдя к карете “скорой помощи”, я достала резиновые перчатки и маску. Мои руки дрожали, и мне едва удавалось распрямлять спутанную резину. Мне хотелось психануть и выбросить перчатки, но я не понаслышке знала, какие последствия могут быть от “общения” с мертвым телом без них.

Когда сотрудники “скорой” разошлись, перед моими глазами предстал труп обнаженной девушки, лет двадцати на вид. Ее хрупкое тело было бледным, как поганка, глаза стали почти бесцветными, и бессмысленно “смотрели” перед собой.

Я нервно поправила очки и потерла нос. Я всегда так делаю, когда волнуюсь.