Бывшие. Без срока давности (СИ)

Я стоял и наблюдал, как Настя расписывалась, где надо. слушала рекомендации, кивала.

— Нагрузка минимальная, шов не мочи, пусть заживет хорошенько. Будет сильное недомогание или голова кружиться сильнее, не затягивай, вызывай скорую. Через неделю придешь снимать швы в хирургию…

— Да. Спасибо. Знаю. Вот, кажется, все подписала, проверьте.

Настя протянула бумаги врачу, она пролистала их, проверяя подписи.

— Так, что.. Этого нашли? — поинтересовалась она. — Того, кто дочку сбил?

— Если бы, — вздохнула я. — Менты, наверное, отметили дело, как очередной висяк и забыли. Не думаю, что удастся найти виновного. Мама говорит, машина была крутая, но для нее любая иномарка — уже крутая. Все быстро случилось, ничего толком не запомнила.

— Ясно, печально, конечно. Дай бой, этот нехристь будет наказан. Все, Голубева, можешь сдавать белье, и больше не попадай к нам!

Я невольно отметил дружелюбный, теплый тон их беседы и испытал небольшую завистливую тоску. Вспомнил, как сам грелся с Настей, в ней… Она обладала удивительным умением создавать вокруг себя приятную атмосферу, притягивать людей. Вот и меня как-то притянуло.

В прошлом.

Теперь у нее — моя дочь, о которой я узнал совсем недавно, но уже весь объят желанием, как пламенем, узнать, какая она, моя дочь?

Какая по характеру? А что любит? Как росла?

Я так-то сам бездетный, даже с племянниками не особо близок, но все эти разговоры от семейных и тех, что с детьми, припомнил, гадая, сколько из этого довелось пережить Насте.

— Всего хорошего.

При выходе Настя едва не столкнулась со мной, немного удивленно приподняла брови.

— Ты здесь сидел все время?

— Да.

Я вытащил пачку сигарет, покрутил ее между пальцами, курить хотелось с неимоверной силой. Но в больнице курить нельзя.

— И что там с виновником аварии? А ты? Тоже пострадала там же?

— Нет. Со мной другое, досадная случайность.

Мне показалось, что она не договаривала…

Но главное сейчас — это понять, что с дочерью и как ей помочь.

Глава 9

Она

— К дочери?

Дементьев буквально горел, из его нутра вырывалось желание увидеть дочку немедленно. Я и боялась, и где-то в глубине души хотела этого. Стоило признать, что я иногда мечтала… Да, мечтала, что у нас будет полная семья. Мои мечты не отменяли обиды и горечи, въевшейся мне в душу до черноты. Но все же иногда, на грани яви и сна я позволяла себе мечтать: вот он приедет, узнает о дочери, удивится, изумится, обрадуется…

Как глупо!

Сейчас Дементьев стоял прямо передо мной и горел желанием увидеть дочь, но я вдруг взбунтовалась. Мне хотелось прямо противоположного — спрятать ее так, чтобы он не нашел! Потому что не заслужил… Столько много всего пропустил, а сейчас подавай ему дочь.

В этом бунте было намешано всего-всего, и такой глупой, чисто бабской ревнивой обиды: что, если бы не…

Если бы кто-то не сообщил Дементьеву о дочери, то что?

Он бы так и не поинтересовался мной.

О боже, Настя, очнись… Он тобой и не интересовался.

Даже не спросил ничего о самочувствии.

Так неприятно, во рту разлился кислый вкус с горечью, словно я надкусила цедру лайма и усердно грызла ее вопреки.

Противно. Неприятно.

Надо запомнить этот вкус, чтобы больше не мечталось, даже нечаянно.

Поэтому я проигнорировала слезы, они внезапно подкатили к горлу и встали там комком. Благо, у меня была при себе спортивная бутылка с водой. Слезы — тоже вода, но сейчас я усердно проталкивала их внутрь вместе с крохотными глотками жидкости.

Как только обрела возможность говорить без першения в голосе, заявила.

— Для начала условия обсудим, Богдан. Потом к дочери.

Его темные брови вверх взлетели стремительно, взгляд, напротив, потемнел. Дементьев коснулся моего локтя, протискиваясь в коридоре, полном людей.

— Какие условия, Настя?! Я отец!

Он сказал это чуть громче, чем следовало, и в коридоре на него обернулась женщина лет тридцати пяти, скользнула заинтересованно, с какой-то завистью даже, и с удивлением на меня посмотрела, мол, что такая бледная замухрышка делает рядом с Ним.

Я с трудом подавила вздох раздаражения: одно и то же! Ну, правда… Столько лет ушло, но ничего не изменилось в этом плане — Дементьев, как был лакомым кусочком для девушек и женщин всех возрастов, так им и остался.

Только теперь диапазон поклонниц расширился.

Черт побери, а!

Ведь сорок с небольшим хвостиком — просто шикарный возраст для мужчины, на него может запасть и юная двадцатилетка, и девушка лет тридцати, и, тем более, женщины постарше!

И мне терпеть его присутствие рядом с собой?! Как долго!

— Не кричи, пожалуйста, — поморщилась я, дотронувшись до виска.

Мы покинули больницу, и я прислонилась бедром к высоким перилам, беря передышку. Забег со второго этажа, через несколько длинных коридоров и просторный холл буквально выпил мои силы.

Перед глазами начали сгущаться сумерки, пальцы ослабли, выпуская ручку сумки.

— Я всего лишь… — напористо начал говорить Богдан, шедший впереди.

Потом он обернулся и изменился в лице.

— ***! Настя…