Бывшие. Я тебя отпускаю

— Что ж. У меня есть несколько полотен и фотографий. Художники и фотографы как знаменитые на весь мир, так и только начинающие звезды. Я коллекционер и просто ценитель прекрасного, — окидывает меня красноречивым взглядом. — Картинная галерея Artdeco уговорила меня выставляться у них. Я дал согласие, но только при одном условии: картинами будет распоряжаться мой человек.

— Отлично, — киваю. — Какова моя роль во всем этом?

Широко улыбается:

— Вы и будете моим человеком.

— Но… у меня же нет соответствующего опыта.

Что тут сказать? Все мегастранно.

— У вас есть нечто гораздо большее — вкус и талант. Мне достаточно этого, — пишет что-то на бумажке и протягивает мне: — Вот таким будет ваш гонорар. Тридцать процентов авансом, остальные семьдесят по завершении выставки, которая продлится немногим больше месяца.

Сумма впечатляющая. Тридцать процентов это прекрасно, но, к сожалению, этого недостаточно, чтобы закрыть все до единой наши потребности.

В любом случае предложение стоящее хотя бы потому, что преподаванием я никогда не заработаю столько.

— Я согласна, Степан Иванович, — выпаливаю, даже толком ничего не обдумав.

У мужчины загораются глаза. Он подходит и берет мою руку в свою, прикладывается к ней губами:

— Уверен, мы прекрасно поладим.

Киваю. Обсуждаем детали, после я прощаюсь и ухожу. Уже в дверях торможу, будто натыкаясь на невидимую стену. Оборачиваюсь:

— А кто вам посоветовал меня? — мда, а слона-то я и не приметила.

— О, это один мой очень хороший знакомый, который предпочел остаться инкогнито.

Киваю и ухожу, предчувствуя беду.

Глава 8

Никита

— Верните ее.

— Но позвольте, Никита Александрович! Разина уволена, трудовой договор с ней расторгнут.

Оттягиваю галстук, ослабляя давление на шею.

Ладно, признаю. Я погорячился. Прежде чем решать вопрос кардинально, стоило разобраться в проблеме. Но я был настолько ослеплен ненавистью и желанием отомстить, что вообще не думал, когда стоил условие директору художественной школы.

Мне было важно одно: избавить свою жизнь от Инги. Не видеть ее, не слышать. Вычеркнуть и забыть. Все.

После того как Алевтина Сергеевна сообщила мне об увольнении Разиной, я ликовал. Так тебе!

Эта радость длилась пару часов, а после пришло осознание того, что, возможно, ей нужны деньги и я подтолкнул ее к черте, за которой начинается безденежье.

А после и вовсе унизил ее. И ведь видел же, как ей больно. Если бы я остался чуть дольше, чем нужно, уверен, она бы набросилась на меня и расцарапала лицо, смешала бы мое имя с помоями.

Сейчас, по прошествии времени, я понял, что ошибся в своих решениях. Да и Жеку я все-таки сводил к психологу. Переступил через себя, но сделал это. Ради дочери.

Каково же было мое удивление, когда психолог сказала, что у дочери реально есть проблема. К сожалению, чтобы ее проработать, нужна мать. А мать у нее… нет у Жеки матери.

И теперь я настроен вернуть Ингу в школу. Тем более что дочка постоянно спрашивает о бывшей. Они полностью синхронизировались, и Жека очень переживает потерю любимого преподавателя.

Вот так, убеждая себя в том, что делаю это все ради дочери, я уговариваю Алевтину Сергеевну вернуть Разину.

— Я погорячился и беспочвенно обвинил Ингу Арамовну в превышении полномочий. Времени прошло не так уж и много, и, думаю, ее возвращение в состав педагогов вашей школы вполне возможно. В свою очередь, чтобы загладить вину, обещаю материальную помощь школе.

Душу тоненький голосок здравого смысла, который говорит о том, что делаю я это вовсе не из-за чувства справедливости, а чтобы чаще видеться с Разиной.

— Но я уже подобрала нового кандидата на место Инги Арамовны, — бормочет директор.

— В этом больше нет необходимости, Алевтина Сергеевна.

Вздыхает.

— Что ж, я попробую что-нибудь сделать.

— Уж попробуйте, пожалуйста.

Вечером везу Жеку на урок рисования. Она сопротивляется, хотя раньше никогда такого не было.

— Папуль, а поехали домой? Там теть Валя одна совсем заскучала.

Сестра уже выздоровела, но я не хочу ее лишний раз напрягать. Она и так нам очень сильно помогает. Вале сорок пять, но своей семьей она так и не обзавелась, поэтому с удовольствием возится с Женькой.

— Обязательно поедем, котенок, — говорю ласково.

Психолог сказал водить девочку в художку в терапевтических целях.

Присаживаюсь на корточки перед дочкой, поправляю прядь волос, выбившуюся из-под шапки, щелкаю по носику и улыбаюсь.

Она у растет у меня пацанкой. Розовый цвет не особо признает, все больше интересуется машинами. Гоняет голубей, дерется с мальчишками на детских площадках.

Я все чаще задаюсь вопросом: стала бы она такой, если бы рядом была мать?

Ответа на этот вопрос нет.

Я воспитываю ее в одиночку.

Отправляю Жеку в класс, а сам иду к Алевтине Сергеевне. Интересно, получилось ли у нее уговорить Ингу вернуться? Перед дверью кабинета замираю, потому что слышу знакомый голос.

Дверь закрыта не до конца, так что диалог Разиной и Алевтины Сергеевны я слышу отчетливо.

— Инга, вернуться будет самым правильным решением! — настаивает Алевтина.