Бывшие. Я тебя отпускаю

— Не нужно играть передо мной. То, что она вылезла из твоего влагалища, еще не делает тебя ее матерью.

Я знаю, что груб и безжалостен. Я знаю, что не имею права на подобный тон.

Или, блять, имею?!

— Ты не понимаешь, каково мне было! — едва ли не плачет. — Вечно орущий и требующий моего безотрывного внимания младенец просто убивал меня! Я не хотела всего этого! Это была твоя идея — родить!

Я просил ее оставить ребенка, да.

Вот так. Одну, которой был нужен ребенок, отправил на аборт. Вторую, которой младенец никуда не упал, уговорил родить. И вот что из всего этого получилось.

— Милана, если ты надеешься разжалобить меня, то зря. — Мне надоел этот разговор.

Я просто хочу, чтобы она ушла отсюда как можно скорее.

— Хорошо, — сникает. — Дай мне десять миллионов.

— Что взамен?

— Развод.

Киваю. Отлично. Супер. Но…

— Этого мало, — произношу по-деловому.

— Как? — она округляет глаза. — Что еще?

— Ты откажешься от нее.

— Нет, — на выдохе. — Она же моя дочь.

— Тебе нет до нее никакого дела, — вздыхаю.

— Не тебе это решать! — кричит.

Как раз в этот момент на кухню заходит Женька и косится на орущую Милану. Та, как по щелчку пальцев, собирается. Актриса, блять.

— Папочка, я зеленку разлила. У мишки заболела лапка, и я хотела его полечить.

Дочка протягивает мне зеленые ладошки.

— Пойдем помоем руки, дочка, — увожу ее в ванную, оставляя Милану сидеть на месте.

В ванной шумно, мы долго возимся, пытаясь смыть зеленую краску, а когда выходим, Милана подпирает входную дверь и смотрит на меня косо.

После того как Женька убегает к себе, спрашивает беззлобно:

— Спишь с ней?

— С кем? Кто-то приходил?

— Женщина. Красивая. Светловолосая, — и растягивает рот в сучьем оскале: — Я сказала, что ты мой муж.

Сука.

Прикрываю глаза.

Это сто процентов была Инга.

— Уходи, Милана, — произношу спокойно, иначе разнесу тут все. — Уходи и возвращайся, когда будешь готова подписать документы на развод и отказ от ребенка. Я пока попрошу моего адвоката все подготовить.

— Я не сделаю этого, — снова включает растерянность.

— Сделаешь, — произношу уверенно. — Как миленькая сделаешь.

Выставляю непрошеную гостью за дверь. Необходимо пойти к Инге и все объяснить, но сначала мне нужно к дочери. Иду к Женьке, зализывать ее раны. Долго говорим. Я рассказываю, как люблю ее. Что она мое самое большое в мире сокровище. Что мама уедет и больше никогда не вернется.

Я видел глаза Миланы. Теперь я уверен в том, что она исчезнет из нашей жизни. Это лишь вопрос времени.

Женька спрашивает о Сашке, об Инге. Просится к ним, поиграть. Я придумываю какие-то тупые отмазки, лишь бы дочка успокоилась, отвлекаю ее. К Инге ей сейчас нельзя. Для начала мне нужно поговорить с ней и все объяснить.

Около одиннадцати вечера, когда Женька с трудом засыпает, вымотанная и эмоционально измученная этим днем, я иду к соседней двери.

Стучу тихо, не хочу разбудить Сашку. Знаю, что Инга не спит, чувствую это.

И в подтверждение моих мыслей она открывает дверь.

Глава 37

Никита

— Зачем ты здесь? — Инга бледна, под глазами синяки.

Кутается в теплый кардиган, хотя в квартире явно не холодно.

Выражение ее лица говорит само за себя — она все поняла. И, как и в свое время я, неправильно.

— Объясниться, — говорю устало.

Милана вытрахала мне весь мозг, но завалиться спать, не увидевшись с Ингой, не могу.

— С женой объясняйся, — пытается закрыть дверь, но я просовываю в дверной проем плечо. — Уходи, Никита. Нам не о чем говорить.

Ее голос бесцветный, лишенный каких-либо эмоций, но я так просто не отступлюсь.

— Нет, Инга. Достаточно. Хватит от меня бегать. Пора обо всем поговорить. Тринадцать лет назад я совершил ошибку, не выслушав тебя. Невероятно глупо с моей стороны. Я реально был закомплексованным мальчишкой, который принял за истину чужой бред. Мне легче было поверить в него, чем в то, что такая девочка, как ты, может быть со мной. Любить меня.

Она распахивает со злостью дверь и шипит коброй на меня:

— Решил поностальгировать?

— Решил, что хватит оставлять все на откуп домыслам. И прошу тебя об одном — просто разговор. Дай мне все объяснить.

— Хочешь, чтобы я дала тебе то, в чем ты отказал мне? — смотрит на меня с презрением.

— Да, — честно отвечаю. — Потому что нам слишком многое нужно сказать друг другу, тебе так не кажется?

Инга закусывает губу, а я некстати ловлю флешбеки того, как мы целовались в лифте. Словно малолетки, которые не знают стыда.

В конце концов Разина отступает и пропускает меня в квартиру.

— Иди на кухню. Сашка спит, но лучше не шуми, — напутствует меня.

— На тренировке умотался?

— Еле живой домой приполз.

Понимающе киваю. Неосознанно, но наши жизни плотно переплелись, и я стал видеть очень многое из жизни Разиной и ее сына. Их распорядок, общение друг с другом. Я знаю, как порой сильно устает Сашка и, возвращаясь домой, просто падает на кровать без сил.

Инга закрывает дверь в кухню и отрезает нас от остальной квартиры.

— Инга, та женщина — действительно моя жена.

Девушка шумно выдыхает и оседает на стул. Я остаюсь стоять у плиты, опершись о столешницу. Голова Инги опущена, и мне не видно выражение ее лица.