Бывшие. Вспомнить всё... (СИ)

— В измене, Воронов, — проскрипела я. Горло сдавило спазмами, а в груди стыл лед и одновременно что-то горело. Обида и ненависть, которые, оказывается, никуда не делись. Вот ведь, а я была уверена, что за два года все остыло и растаяло!

Ну а мой День Вселенской Скорби — он вовсе не про Макса Воронова. Он про всех мужчин этого мира, предателей и изменщиков.

Тем более, что для моей Катюни двадцать восьмое декабря тоже был днем скорби. Пять лет назад ее тогдашний парень повернулся и молча ушел в снежную пелену, когда Катя сказала ему, что беременна. Ушел и больше не вернулся.

Наверное, это просто день такой, когда недостойные нас мужчины уходят из нашей жизни.

Без меня Катюня эту дату никак не отмечала. Да и некогда ей было — на следующий год у нее уже был четырехмесячный Мишка, не дающий ей ни скучать, ни праздновать.

Но когда два года назад и со мной двадцать восьмого декабря случилось мужское предательство, мы с Катюней решили, что это знак.

Назвали этот день каждая по своему, и стали отмечать. Два раза отметили, сегодня собирались третий.

Правда, Клара мне с утра накаркала, что на «попойку» я не попаду, потому что с ангелом на седьмом небе застряну…

— Ты мне изменил с какой-то… Я вас видела вместе в постели, — я вскинула голову и с силой закусив губу уставилась в недоверчиво глядящие на меня глаза. — У тебя дома. Как раз в этот день, ровно два года назад.

Недоумения в устремленном на меня взгляде стало еще больше.

Макс покачал головой и засмеялся:

— Ты что-то путаешь, Лад. Не было такого.

— Не было?!

Я набрала побольше воздуха в грудь, подняла руки и толкнула его в грудь: — Отодвинься, Воронов, мне противно с тобой рядом стоять! Врун и трус, боящийся признаться в своей подлости.

Макс послушно отступил. Снова оперся спиной на стенку лифта и со своего места принялся пилить меня глазами.

— Может расскажешь, как все было, Адеева? А то я даже не в курсе, что подлец, трус, и рога тебе наставил, — произнес насмешливо. Поднял свой крафтовый конус к лицу и демонстративно понюхал цветочки.

«Наверное представляет, как подарит их своей идеальной женщине», — подумала я злобно и вдруг выпалила, хотя вообще не собиралась ничего ему объяснять:

— В тот день ко мне в институт пришла твоя мать. Нашла меня возле аудитории, где шел экзамен, и сказала, что желает со мной поговорить.

Я замолчала, вспоминая, с каким презрением холеная, стильно одетая женщина с бриллиантами на пальцах и в ушах разглядывала мои дешевые джинсы и свитерок, купленный в секонд-хенде.

Да одни ее перчатки, которыми она снисходительно, как собаку, похлопала меня по плечу на прощание, стоили дороже, чем вся моя одежда.

Я тогда очень ясно увидела, в чем сила таких, как она, женщин. Даже без ее последующих объяснений.…

— Пришла и что?

— Объяснила мне, из какой ты, на самом деле, семьи, Максим Воронов… Рассказала, где мое место относительно тебя. Ты-то, оказывается, и тут меня за нос водил, — я вскинула презрительный взгляд на его красивое, искривившееся в странной гримасе лицо. — Врал мне, что обычный менеджер, а оказалось…

8

— Врал, что ты обычный менеджер, а оказалось…

— Что именно оказалось? — Воронов хмыкнул и, кажется, зевнул, прикрывшись букетом для своей идеальной женщины.

Скучно тебе мои претензии выслушивать, да?

— Ничего, — буркнула я. Замолчала и отвернулась, жалея, что вообще начала с ним объясняться. Зачем я пытаюсь что-то ему высказать? Непрожитая обида обжигает язык? Так ему все равно — стоит, вон, со скучающим видом!

Макс вздохнул, переступил с ноги на ногу и позвал:

— Лада! Лад, я тогда действительно работал простым менеджером в компании своего отца. Ну да, я из небедной семьи, но какое это имело значение для нас с тобой?

— Для твоих родителей имело.

— Не думаю.

Я передернула плечами, не желая вспоминать, какими эпитетами меня награждала его маман.

— Все, проехали, больше это не имеет никакого значения.

— Имеет, Лада, потому что этого не могло быть. Моя мама…

Макс замолчал и достал из кармана телефон. Разблокировал экран и принялся что-то искать. Через несколько секунд протянул телефон мне:

— Посмотри, эта женщина к тебе приходила?

На экране была открыта фотография, сделанная где-то на курорте. На ней в обнимку на фоне пляжного бара стояли несколько женщин в летних платьях. Улыбались, строили рожицы и выглядели очень милыми и приятными. Даже не верилось, что одна из них обзывала меня дворняжкой и велела проваливать из жизни ее сына.

— Хочешь проверить, опознаю ли твою маму? Уверен, что я вру?

Я ткнула пальцем в стоявшую с края высокую, огненно-рыжую даму в струящемся зеленом платье:

— Вот она. А рядом с ней Анна Сергеевна, моя начальница, — я вернула Максу телефон. — Не знала, что они знакомы с твоей мамой. Анна такая приятная женщина, и руководитель суперский…

Воронов спрятал телефон обратно в карман и как-то странно улыбаясь спросил:

— А моя измена? Расскажи-ка мне о ней, Оладушек.

— Давай, давай — должен же я знать, что там вытворял и с кем, — поторопил, видя, что я молчу.

Я возмущенно закатила глаза:

— Воронов, ты совсем не знаком со словом «совесть»?