Бывший

— Когда-нибудь я открою свою пекарню, — оперлась о столешницу Таня, широко улыбаясь и держа в руках бронзовый поднос, подаренный моей бабушкой нам на свадьбу.

На нем лежал ряд золотистых булочек. На правую руку моей жены была натянута толстая перчатка-прихватка. Стройное тело прикрывал объемный розовый фартук с пышным бантом и изображением розового зайца на груди.

— Уверен, от клиентов не будет отбоя.

— Точно, спасибо что пришел вовремя, выпечка как раз к чаю, — развернулась Таня обратно к столу и, поставив поднос, наклонилась к духовке. И только тогда я понял, что на ней кроме фартука ничего нет.

Меня повело от вида белоснежной, немыслимо аппетитной задницы. Голова закружилась, а тело вспыхнуло, охваченное желанием обладать этой чудесной женщиной. Она не была умелой или опытной. Когда мы только начинали заниматься сексом, она ничего не знала. Это я обучал ее. Но вот такие её выдумки, как розовый фартук на голое тело, сводили меня с ума. Таня и ее врожденное умение поставить своего мужчину на колени, заставив истекать слюной.

Я шел домой озадаченным, но проблемы, которые меня мучили по дороге, остались за дверью нашей квартиры.

Моя яркая, игривая, горячая жена заставила забыть обо всем на свете. Увидел ее и сдурел, будто шайтан в меня вселился. Да и кто спасется от рук желания? Рванул к ней, стал гладить попку, запустил под фартук свои наглые лапищи, пальцами сдавив вишенки сосков. Все, о чем думать мог — это как поскорее член в нее засунуть, потому что такой жадной и нетерпеливой у меня никогда не было. Ни до этого, ни потом. Любил ее так, что мозги кипели.

— Смотри, вот эта с изюмом, — обернулась Таня, отломив кусочек булочки.

Я поймал его губами, прожевал, булки опять не получились, подгорели и высохли, но мне было наплевать, из её рук мне все казалось вкусным. Стоило посоветовать нанять повара в будущую пекарню, но я не хотел обижать мою гюнеш[4]. Я балдел, продолжая одной рукой возиться с ремнем брюк, другой — втирать ладонь в кожу ее сладкой задницы.

— А вот это корица. Хотя в оригинальном рецепте ее не было.

Она так выгнулась, так застонала, что я выправил член из брюк и одним рывком в нее поместил, начав резко двигаться, помечая жену своим потом и поцелуями. Моя красавица. Только моя.

— Очень сладко, — обсосал ее пальчик, потом еще один, принялся целовать руку, выпачканную в сахарной пудре, — очень вкусно.

— Я тебя обожаю, — шептала Таня, бесстыдно отдаваясь, — так люблю тебя, Тимур.