Бывший. Игра на поражение (СИ)

Он и два года назад был таким. Подтянутый, загорелый. Его тело чисто по-женски хотелось облизать, а чуть позже обнять, чтобы уснуть.

Мотаю головой.

— Раз уж мы живем вместе, — произношу строгим тоном. — Давай установим некие правила.

— Опять?

— Там были условия, — подмечаю.

— И они выполняются.

— Надеюсь, так будет и дальше.

Адриан потирает щетину на подбородке и становится серьёзным. Склонив голову, изучает мое решительное лицо.

Слушает внимательно то, что я говорю:

— Мы с тобой на одной территории. Попрошу тебя одеваться, когда ты выходишь из своей комнаты.

— Я настаивать на том же самом не буду, — отвечает грек, снижая взгляд к закутанной в хлопок груди. — Хотя… — смотрит так, что вмиг становится жарко. — Обыскивать тебя стало моей главной сексуальной фантазией.

— Попридержи её вместе с обнажённым торсом. Взаперти. В своей комнате, пожалуйста, — заявляю скучающе. — Дальше — если я не буду ездить на работу, значит, сотрудники телецентра будут приезжать ко мне. Сегодня во второй половине дня меня навестит Шурик. Нам нужно заняться монтажом вчерашнего сюжета. Я не привыкла бросать на полдороге.

— Хорошо. Пусть твой Шурик приезжает. Но работать вы будете в кабинете, а не в спальне, — говорит он, решительно отодвигая кружку.

А потом снова долго смотрит и спрашивает:

— Ты никогда не хотела просто отдохнуть? Уйти в отпуск? Слава сказал, у тебя столько дней накопилось, что ты можешь три месяца в телецентре не появляться.

Закатываю глаза раздражённо.

— Кому я буду нужна через три месяца?

— Я думал, публика тебя любит.

— Время на телеканале бежит, как один год за пять. За девяносто дней ветер сменится и родится новая звезда. Свято место пусто не бывает. Слышал такое?

— Нет.

— Поверь, мне быстро найдут замену, — озвучиваю свой главный страх.

Наверняка в моих глазах сквозит отчаяние, потому что Адриан вдруг становится задумчивым.

— Не понимаю твоих переживаний. В Греции каждая девочка всю юность готовится к тому, что станет женой. Ты красива, Вера, — делает многозначительную паузу, и я невольно улыбаюсь его умению воспроизводить неожиданные комплименты. — Уверен, что ты могла бы найти занятия поинтереснее плясок на холоде с микрофоном.

— Уж не варить ли борщи? — усмехаюсь.

Вместо ответа Адриан поднимается со стула и относит тарелку с кружкой в мойку. Сканирую взглядом узкую поясницу. Горячий кофе, по всей видимости, проваливается сразу в низ живота, потому что там отчаянно теплеет.

— Моя мама ни дня в своей жизни не работала, — оперевшись на край стола, произносит Адриан. — И счастлива.

— Ты сам такой умный? Или она тебе лично сказала?

— Это так и есть.

Проталкиваю пальцы в только что высушенные феном волосы и взбиваю их у корней.

— Женщина должна заниматься своей самореализацией, Адриан. Хотя бы для того, чтобы быть независимой. В противном случае, придется все время выпрашивать деньги… даже на шампунь.

— Хм… — он непонимающе обводит взглядом мои волосы. — Тебе нужен шампунь?

— Да нет, — смеюсь тихо. — Ты меня не понимаешь.

Вздыхаю.

Адриан подступает ближе и приглаживает прядь волос, которую я только что так активно взбивала. Склоняется, затягиваясь воздухом. Смещает ладонь мне на спину и проезжается вдоль позвоночника.

Резко отстраняется.

— Я уехал до вечера. Приготовь борщ и будь хорошей девочкой.

Ошарашенно разворачиваюсь, успевая заметить лишь удаляющийся с кухни затылок. Пытаюсь понять, что произошло.

Он снова лапал меня, а я молчала, как будто язык отрезали.

Бесит.

Кровь вскипает, лицо горит пламенем. Бесит, что его прикосновения, даже абсолютно лишённые сексуального подтекста, вызывают в моей душе такую разрушительную бурю.

Пожар.

Не испытывать к Адриану Макрису ровным счетом ни-че-го — это то, что я старательно, каллиграфическим почерком выводила бы в письмах Деду Морозу и Санта-Клаусу, вместе взятым.

Конечно, если б была настолько глупой, чтобы верить в эту новогоднюю чехарду…

Глава 12. Вера

— Что опять с настроением? — спрашивает Адриан, нехотя отрывая взгляд от дороги.

— Прости, улыбаться через силу буду только при зрителях, — отвечаю сквозь зубы.

Уровень моей злости скоро достигнет апогея и тогда… я перестану быть примерной содержанкой. Вылью своё негодование прямиком в его самодовольное лицо.

Клянусь, так и случится.

С силой сдавливаю ремень кожаной сумки.

Адриан на полном серьёзе не выпускает меня из своего дома.

Вообще!

Ни в магазин, ни в квартиру. Даже слышать об этом не хочет.

Макрис просто псих… в стадии обострения. Он должен подружиться с моим Олегом, потому что только психиатр в силах ему помочь.

— Веди себя, естественно. Не нервничай, — приказывает Адриан. — И не груби мне при посторонних, Вера.

Фыркаю, закатывая глаза. Будет трудно, конечно.

Изображать из себя влюблённую в него дурочку? Вот чего мне не хватало для полного счастья. После отпуска, конечно…

— Я серьёзно, — продолжает Адриан нотацию. — Камиль Рустамович — мужчина, придерживающийся восточных традиций. Он просто не поверит, что я могу жить с женщиной, которая выливает на меня борщ за невинную шутку.