Бывший лучший друг

Самоконтроль, который создавал на протяжении последних месяцев, начинает рассыпаться на куски. Не отдавая себе отчёта, бегу к выходу, плечами расталкивая каждого, кто случайно возникает на моём пути к мечте. Большие двери, всего в метре от меня, распахнуты. На улице вижу, как моя Милк-Милк держится за руку Влада, он ведёт её к машине. Она оборачивается. Видит меня. А я хочу кинуться за ней, остановить, поговорить, всё что угодно, лишь бы ещё немного погреться в лучах её общества.

— Пашка, — меня грубо хватают за руку. Останавливают. — Пошли, найдем Степанова, надо кое-что обсудить.

Это один из спонсоров. Самый приставучий. Вырываю руку.

— Позже, — цежу сквозь зубы. Мои глаза снова находят глаза Миллы. Она собирается сесть в машину Влада.

— Что значит позже? Пошли, говорю, — грубо хватает меня за плечо.

Скидываю руку, он снова хватает.

Бл*дь. Мне пи*дец.

Кулак врезается в его лицо, прежде чем я это осознаю. Кровь фонтаном бьёт из его носа, заливая ворот рубашки.

Милла всё видит. Чтобы это осознать мне понадобилось слишком долго времени.

Она очень далеко, наверное, в тысяче шагов от меня, но я знаю, она разочарована.

Теперь я точно потерял свою мечту. Визг колёс, машина срывается с места. И вот… её уже нет.

Глава 26. Сын

Наши дни

Паша

— Залезай, Павлик, на ринг. Буду тебя выматывать, — Джаннини демонстративно хрустит пальцами, прежде чем надеть «лапы».

— Что ж, давай, — хмыкаю, запрыгиваю на ринг.

Но тренировка как-то сразу не клеится. Я слишком подавлен, а Люциано слишком взволнован.

— Сколько она уже в коме? — не выдерживает напряжения тренер.

— Ты знаешь? Откуда?

— Влад, — коротко объясняет.

Понятно. Наш пострел везде поспел. Я не хотел говорить Джаннини. Для него Милла близкий человек, а он не так молод. Я боялся, что он плохо перенесет это известие. По той же причине я не говорю своим родителям. Ни к чему им эти волнения. Милла проснется и …

Она проснётся.

— Сколько, Паш? Влад не сказал, когда это случилось.

— Они попали в аварию сразу после той вечеринки. Титул чемпиона области, помнишь? Прошло четыре дня.

— Она проснётся, — Джаннини говорит так, будто по-другому и быть не может, и я благодарен.

— Спасибо, — скидываю перчатки, покидаю ринг, — ты не против, если мы отложим нашу тренировку? — спрашиваю с кривой ухмылкой. — Мне нужно в больницу.

— Поезжай, Пашка. Вся твоя жизнь — бой. Возьми тайм-аут, побудь лучше с Миллой, а ринг… он никуда не денется.

— Спасибо, тренер.

— Я больше не твой тренер, — горько усмехается.

У двери оборачиваюсь.

— Ты всегда будешь моим тренером. И неважно, хочешь ты этого или нет.

Ухожу, но слышу его тихий ответ:

— Я всегда хотел им быть…

Но Джаннини больше не тренирует чемпионов, а я больше не занимаюсь боксом. Мы больше никогда не будем работать плечом к плечу. И от этого горько.

Еду в больницу. Сейчас, воссоздав всю картину по кусочкам, могу с уверенностью сказать, что не отдам Миллу Владу. Только если она сама захочет с ним быть. А если так, то я… смирюсь. Отпущу её.

Больничные стены, как и всегда, внушают уныние. Длинный коридор к палате Милки кажется бесконечным, но сегодня — оживлённым. В отдаленье, возле нужной двери, замечаю несколько человек. По мере приближения узнаю каждого из них.

Глаза вылезают из орбит от такой встречи.

— Мама, папа. Что вы здесь делаете?

Мама порывисто меня обнимает.

— Паш, прости нас, но мы не могли по-другому.

— Что, ты о чём? — в недоумении отстраняюсь. Строго смотрю на родителей.

— Паш, обещай, что будешь вести себя адекватно? — это Влад. Он подпирает спиной дверь палаты, и его действие я расцениваю как преграду. Он не хочет меня впускать?

— Что с Миллой? — широкий шаг, и я уже возле Влада и двери. — Дай мне зайти, — мой поддельно спокойный тон выдаёт бурю внутри.

— Сын, — отец укладывает руку на моё плечо, — выдохни. С Миллой всё нормально, — морщится от собственных слов, — то есть все так же, как было.

— А что тогда? — срываюсь на крик. — Впусти, — шиплю на Влада.

— Павлик, — мама хватает меня за руку, — конечно, Владик тебя впустит, просто успокойся. Дай я тебе всё объясню, — в голосе матери паника, и это пугает.

— Хорошо, — отступаю. Все как будто выдыхают. Влад расслабляется. Напрасно.

Они меня совсем, что ли, не знают? Паша и выдержка всё равно, что тигр без зубов.

Дёргаю дверь, открывая её вместе с привалившимся к ней Владом. Скалюсь, когда он хочет схватить меня за плечо, и друг одергивает руку. Вваливаюсь в палату, а за спиной слышу мамины причитания.

" Это вы во всём виноваты. Ты и Милла. Вы скрыли от него правду…"

Дверь захлопывается за моей спиной, но я тут же теряю нить значимости этих слов. В голове не остаётся здравых мыслей. Только один вопрос.

Какого хрена здесь происходит?

Унылая палата, бледные стены, девушка, которую люблю. Её мать, притаившаяся на ветхом стуле. Всё вроде бы можно сказать обыденно. Но…