Бывший папа. Любовь не лечится

«Вспомнила», – мелькает в мыслях, а сознание воспроизводит знакомое тепло его сильных рук.

– Нет, – шепчу еле слышно. Откашливаюсь. – Я просто увидела и отреагировала. Наверное, – сжимаюсь под его пристальным, подозрительным взглядом.

Он по очереди сгибает мои ноги в коленях и возвращает в исходное положение. Опускает и поднимает одну стопу, потом вторую, проходится пальцами по ступне – и я замечаю маленькую булавку в его руке.

– Нет, совсем ничего не чувствую, – подтверждаю с горечью и поджимаю губы, будто виновата перед ним в том, что получила травму.

Пробудившаяся от его первого прикосновения надежда вновь умирает. В душу возвращается безысходность – моя постоянная спутница в последние годы.

– Кхм, – все, что может произнести Назар.

Выпрямляется, потирая подбородок, берет с тумбочки историю болезни. Приседает на край матраса рядом со мной, а у меня даже нет возможности отодвинуться. Украдкой изучаю его, пока он листает бумаги.

За год Назар будто постарел. Появилась легкая седина на висках, возле глаз и на лбу пролегли новые морщины, лицо потемнело и осунулось, взгляд потускнел. Знаю, что и я выгляжу неважно – от эффектной блондинки, которую он когда-то взял замуж, не осталось ни следа. Мы оба гаснем и истощаемся вдали друг от друга, но вместе нам еще хуже.

Вытащив из папки снимки, Богданов подносит их к свету.

– Вячеслав Никитич, запишите Надежду на рентген позвоночника, – дает распоряжения. – Проверим повторно на нашем новом оборудовании.

– Бесполезно, – комментирую несмело.

– Половина успеха лечения зависит от настроя пациента, – поучительно тянет, складывая снимки между листами с результатами анализов.

– Врач в больнице сказал, я никогда не встану, – выпаливаю на рваном выдохе, и это звучит жалко.

– Хреновый врач, – ругается Назар с грудным рыком. Злится то ли на чересчур прямолинейного хирурга, то ли на меня, то ли на собственное бессилие. – Кто оперировал? – бросает через плечо.

– В истории есть фамилия нейрохирурга, – подсказывает реабилитолог.

Богданов нервными движениями дергает листы, находит нужную строчку, ведет по ней пальцем.

– Хм, ясно, – захлопывает папку.

Молча встает, поворачиваясь ко мне спиной. Собирается уйти, так и не отпустив меня. Бросить в палате один на один со своими переживаниями и… бабулей, которая уснула сразу же после ухода медбрата. Не для этого я вызывала главного врача! Я по-прежнему хочу уехать домой.

Приложив усилия, опираюсь на локоть, поднимая корпус, будто чужой, и подаюсь вперед.

– Назар… – почти невесомо касаюсь тыльной стороны его ладони. Кожа искрит, и разряд тока проносится по всему телу. Пальцы соскальзывают к гладкому металлическому ободку. Только сейчас обращаю внимание на обручальное кольцо, которое я цепляю ногтем. До этого момента мой мозг усиленно игнорировал его, будто у меня развилась избирательная слепота. – Егорович, – одергиваю руку, стоит ему оглянуться. – Я должна быть с сыном.

– Разве больше некому о нем позаботиться? – обычная фраза звучит в его устах как упрек. Богданов сдерживается при посторонних, чтобы не выпалить лишнего, и я благодарна ему за это. Лишь сжатые до белых костяшек кулаки выдают его истинное состояние.

– Он с моими родителями, – признаюсь еле слышно. – Но ребенку нужна мать.

– А отец? – читаю по губам то, что он не произносит вслух.

Шумно вбираю носом воздух, пытаясь унять бурю в груди. Подбородок дрожит, на ресницах застывают слезы. Откидываю голову на подушку и лежу, уставившись в потолок. Одинокая капелька предательски стекает по виску. Надеюсь, Назар не видит.

В повисшей тишине раздаются тяжелые шаги. Неумолимо отдаляются, а в какой-то момент резко затихают у выхода.

– Вячеслав Никитич, «випка» напротив моего кабинета свободна? – ледяной тон Назара заставляет меня задрожать всем телом.

– Да, но вы же не любите, когда мы в нее кого-нибудь заселяем…

– Сегодня же переведите туда Богданову, – властно приказывает, с особой интонацией называя меня по фамилии. Так, словно не было развода, а я все еще принадлежу ему. – Историю я забираю. Пациентку перекиньте на меня. Я буду вести ее лично.

Не успеваю оправиться от шока, как дверь захлопывается за его спиной. В Назаре не только включился врачебный азарт, но и вспыхнуло нечто большее. Сегодня он предстал передо мной в новой ипостаси, от которой я понятия не имею, чего ожидать.

Глава 3

Назар

Выдержки хватает лишь на то, чтобы на ватных ногах пересечь коридор и дойти до кабинета. Игнорирую вопросы медперсонала, не вникая в их суть, жестом отказываю преградившей путь пациентке, перенаправив ее в приемную, отрицательно качаю головой подошедшему коллеге-врачу.

– Не сейчас, я занят, – строго отрезаю и закрываю за собой дверь, дерганым движением поворачивая ключ в замке.

Упираюсь лбом в прохладный, гладкий пластик, прикрываю глаза и судорожно пытаюсь выровнять сбившееся дыхание. Одной рукой держусь за ручку, сжимая ее до судороги, а пальцами второй – врезаюсь в историю болезни, безжалостно терзая и сминая обложку.