Бывших не бывает

– Серафим, а что это за грек, с которым ты вчера гулеванил так, что парня Мишкиного зашиб? Говорят, что чуть смертоубийства не случилось, а потом отец Меркурий встрял и дело уладил. Говорят, вы ещё Роську-святошу до положения риз накачали?

– Угу, – кивнул Бурей.

Но Егору явно хотелось поговорить:

– Так было, отче?

– Так, сын мой, – улыбнулся отец Меркурий, – мой грех, не учёл я крепости пития, вот и лишили юного лоха-га Василия невинности в этом деле.

– Невинности! – заржал Бурей. – Мы ж ему девку не подкладывали! Да и на что ему, если он с полкружки в сопли нажрался.

– Ну, кир Серафим, это с каждым в отрочестве случалось – с кем раньше, с кем позже, – снова усмехнулся отставной хилиарх. – Когда ещё куролесить, как не в юности?

– А девку пусть сам себе сыщет, – хохотнул с седла Егор.

– Сыщет он, как же! – гыкнул Бурей. – Ему уд, небось, только в нужнике и потребен! Всё молиться пытался, да про пост вякал.

– Да, совсем парню покойный отец Михаил голову задурил, даже Святошей прозвали, – кивнул Егор. – Хотя в походе, тьфу-тьфу-тьфу, на человека похож был: и воевал хорошо, и командовал, и парней своих в строгости держал, и, когда нужда была, по матери и в морду тоже не стеснялся.

– Тебя, Егор, послушать, так они у Миньки все Святогоры-богатыри, – Бурей сплюнул. – Сопляки – они сопляки и есть. А этот-то лох… тьфу, не выговорить, у них кто?

– Поручик – навроде полусотника, только над тремя десятками – им так воевать способнее, – десятник улыбнулся в бороду. – Да и вообще не спеши судить, Серафим – не ратники ещё, но будут. И уже не сопляки точно. Сам ведь знаешь. Или ты не с ними договариваться ездил, а? И ведь договорился.

– Договорился.

– Вот и хорошо – одной бедой меньше, – Егор серьёзно кивнул. – Но учить ещё парней. Наши они теперь, как ни крути.

Бурей что-то неразборчиво пробурчал под нос.

«Бурчи, бурчи, любезный Циклоп, возразить тебе всё равно нечего, только гонор не даёт этого признать. И ведь этот случай с раскровяненным отроком и последовавшей пьянкой оказался очень кстати. Что ни говори, но Бурей умён – извиниться для него было непросто, но он это сделал. Кто знает, может быть, потому у него и вышло договориться с сотником Михаилом, а в том, что они договорились, я уверен – нет того напряжения, что вчера просто ощущалось кожей. Как бы я хотел знать, о чём они говорили…

Однако пора и мне вставить слово».

– Ты всё верно сказал, десятник! Молодых воинов сотника Михаила надо учить, и кому это делать, как не вам – ветеранам.

– Кому? – Бурей с интересом взглянул на священника. – Ты как нас назвал-то?

– Вам. – Отец Меркурий ткнул пальцем сначала в Бурея, а потом в Егора. – А назвал я вас ветеранами – так на моей родине зовут опытных, переживших не одну сечу воинов. Ты ведь тоже из таких, воин Серафим. – Священник голосом выделил слово «воин». – Я уже успел узнать, что значит серебряное кольцо на твоём пальце.

Бурей витиевато выругался, сплюнул и впал в задумчивость.

– Что, съел, Серафим? – ухмыльнулся Егор. – А отче дело говорит. Да ты и сам это понял. Понял ведь?

Бурей опять выругался.

– Ну что ж, подумай, воин Серафим, – священник опять выделил слово «воин». – Это всегда полезно. Ты уже принёс им извинение, чтобы загладить невзначай нанесённую обиду, преломил хлеб и разделил чашу вина. Ты сражался вместе с ними. Так кто они теперь?

Бурей пристально и с немалым интересом посмотрел на священника, подумал и выдал:

– А тебе-то что с того?

– Я уже устал говорить, что рознь между верными лишь порадует дьявола. Говорил и откровеннее, что вы нужны Церкви. Теперь скажу совсем откровенно – вы нужны мне. Едиными, сильными, способными пойти туда, куда вас посылают, победить там и осесть, а после этого и дальше приводить тамошний край под руку вашего князя и Святой Церкви. Это нужно и вам самим, и вашему отечеству, и моей родине, и мне лично.

– Почему? – Егор подобрался и нехорошо прищурился.