Бывших не бывает

– Нет, это я скажу ему сам. Но он умный и сам поймёт после твоих намёков. Так что рассказывай ему о том, что Орден видит своими врагами латинян, магометан и язычников. Не забудь упомянуть, что добро всех вышеперечисленных по справедливости должно принадлежать истинным христианам. Ему понравится, особенно если, как ты говоришь, он столь поднаторел в торговых делах.

– Я понял, друнгарий, – Меркурий склонил голову.

* * *

Отец Меркурий постучался и, не дожидаясь ответа, открыл дверь Феофановой кельи. Хозяин оторвал глаза от заваленного пергаментом и берестой стола, взглянул на гостя и вопросительно приподнял бровь.

– Отче, я пришел доложить тебе о непорядке! – громко объявил отставной хилиарх, стоя на пороге.

Служка, проходивший мимо кельи, бросился прочь чуть ли не бегом.

– Дверь закрой. Дует, – махнул рукой Феофан, дождался, пока Меркурий вошел, кивнул и указал глазами на лавку: садись, мол.

– Ну? – хмыкнул начальник епископской службы безопасности. – И кто же у нас напортачил?

– Похоже, я, – невесело усмехнулся Меркурий. – Имел глупость ввязаться в заговор против базилевса, а теперь по приказу пришел втянуть в него тебя, друнгарий виглы.

– О как! – произнёс Феофан без удивления и почти без интереса, почесал нос и равнодушно поинтересовался: – И кто же тебе приказал?

– Илларион.

– И почему я не удивлен? – хмыкнул монах и уселся поудобнее. – Ну давай, раз приказано. А во что втягивать будешь?

– В воинствующий монашеский орден.

– Куда-куда?

– В братство монахов-воинов, призванных охранять православную веру от язычников, магометан, еретиков, а если понадобится, то и от базилевса.

– Да-а, Илларион по мелочам не разменивается – размахнулся, так от души… – Феофан поскрёб в бороде. – Как у магометан, значит…

– Не только у них, Феофан.

– А у кого ещё?

– У латинян. У римского отступника.

– И наш носатый друг решил занять в православном мире место римского отступника? А не надорвётся?

– Он считает, что нет.

– Смело, – кивнул Феофан. – Он может. И чем же он купил тебя?

– Не купил, – вскинулся Меркурий. – Я не продаюсь!

– Вот и я так думаю, – снова кивнул монах. – И смерти не боишься. Так чем покупал?

– Да не покупал он, тут другое… – Меркурий помолчал. – Много причин, друнгарий. Первая – я хочу его остановить.

– А еще что?

– Еще я хочу взять то полезное, что может дать его идея. Нет, не подумай, не сам воинствующий Орден – такого быть не должно! Но, пользуясь его начинаниями, можно укрепить и мою Родину, и твою, и весь империум![69] Мы об этом много говорили – общие интересы, общее понимание и противостояние общим врагам. Поодиночке нас сомнут, магометане или латиняне – всё едино… Если они победят, то нашего с тобой мира больше не будет. Прости, не умею объяснить лучше.

– А третья причина? Есть ведь и третья. Настоящая! – Феофан полоснул по Меркурию не слишком добрым взглядом. – Чем он тебя за яйца прихватил? Не бывают в таких делах высокие причины главными.

– Не только это! Сначала я решил его остановить, а потом он мне удавку сплёл!

«Господи, что же я делаю?! А-а, будь оно!..»

– Значит, все-таки прихватил, – удовлетворенно кивнул Феофан. – Да не сверкай ты глазами, брат Меркурий. У тебя, может, и бывают, а у Иллариона – нет. Если бы у него на тебя удавки хорошей не нашлось, он бы тебя для своих дел не выбрал. А главное, ты бы ко мне не пришел. Так что говори, не стесняйся. Чем, а вернее, кем он тебя держит? За свою жизнь ты бы так не боялся…

– Никодим.

– Какой еще Никодим?

– Мой учитель и друг. Бывший смотритель библиотеки монастыря святого Георгия во Влахернах. Ученик Иоанна Итала.

– Как такое возможно? – Вот тут Феофана наконец пробрало, он нахмурился и подобрался. – Что такому человеку может сделать Илларион?

– Может, к сожалению… Илларион сумел устроить ему обвинение в ереси и ссылку под надзор в «дальнее место». Сюда, в Туров.

Феофан удивленно присвистнул.

– Не свисти. Илларион не прост, сам понимаешь. И связей у него по-прежнему достаточно. Я сюда его стараниями попал, – криво усмехнулся отец Меркурий. – Догадываешься, через кого он это провернул?

– Варвара! – монах вытолкнул имя из себя, как ругательство. – Сука старая! Снова власти захотелось! Мало ей было в Киеве крови… Предупреждали ведь её!

«Как он смеет так о Порфирородной?! К чёрту, Макарий, он прав! И, значит, Ирину предупреждали… Интересно!»

– А кто предупреждал?

– Погоди, позже, – отмахнулся Феофан, – дай подумать!

Некоторое время они молчали. Потом начальник епископской тайной службы, видимо, пришёл к какому-то выводу, потёр ладонью лицо, как будто снимал прилипшую паутину, и ворчливо обратился к собеседнику:

– Давай, выкладывай, что у тебя с Илларионом? С самого начала, как его здесь увидел.