Бздящие народы

А в ночь перед отлётом Александр и Барбара сексом занимались. Как в старые добрые времена, помните? Нет, даже лучше. Александр за это время технологиям секса обучился. Пизду лизать стал виртуозно. Сначала так пальчиком её пощупает, чуть-чуть помесит, как старая индианка кукурузное тесто, а потом как начнёт её языком охаживать! Губки, клитор, клитор, губки! Оп! Раз-два, жопа-голова! Раз-два, жопа-голова!

Барбара тоже хуй сосать научилась мастерски. Постучит сначала по нему языком, потом зубками прихватит нежно, а потом — и языком, и зубками, и губками: чудовищное наслаждение! А! Бесконечное сладострастие!

Покусывает его, подёргивает, полизывает, затягивается им, как сигаретой, пожёвывает его, как резинку, слюну в него впускает, как сок в трубочку. Ночь начинает прыгать в голове, как акробат на трапециях. А! А! А!

А потом, когда хуй нальётся кровью, как камикадзе в последнюю минуту, Барбара, медленно садится на него. О-о-о-о-о! Садится! И начинает двигаться со сосредоточенным детским лицом. Таким внимательным, углублённым, серьёзным лицом. Привстанет и сядет снова, привстанет и сядет. Медленно, медленно. А потом ускоряет темп. Всё быстрее, быстрее, так что хуй становится горячим от трения, а пизда бесчувственной и могущественной. А потом темп снова падает, и похоть возгорается с новой неведомой силой. Громы небесные! Оргонная энергетика! Оргазм подкатывает неожиданно, но его можно сдержать лёгкой переменой движения. Почти незаметной, слабой переменой! И снова можно ебаться до бесконечности! Снова можно варьировать и разнообразить ритм, строй, напряжение. Разнообразить и нюансировать но всё-таки не беспредельно, ибо гениталии могут устать и свирепая похоть — притупиться. Поэтому главное — это знать, когда кончить. Барбара кончает обычно дважды, а то и трижды за сеанс и последний раз — вместе с Александром. Это искусство, чёрт возьми, искусство! Мы можем этим гордиться! Мы к этому упорно шли! Мы этому научились! Это не просто технологии: это ещё и страсть, и взаимопонимание, и сотрудничество! Это опыт! И любовь, безусловно! И в эту последнюю ночь в Москве у нас это опять получилось! Безукоризненно! Сногсшибательно! Божественно! А потом мы переплелись и заснули. Грязные, с забитыми ядовитой пылью, носами, совершенно удовлетворённые. Отключились.

 

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

Утром был самолёт. Снег шёл с серого волнистого неба. Мы смотрели на огромное лётное небо через гигантскую витрину аэропорта. Люди в комбинезонах хлопотали у нашего самолёта. Мы возвращались в Вену.

Впрочем, это не было возвращение. Скорее, очередная пересадка. Очередной этап, переменный пункт к слегка запутанном маршруте. Всё в порядке? Хули? Побыли в Москве, теперь летим в Вену, а оттуда, может быть, в Лос-Анджелес или Лиссабон. Мы предъявили наши билеты белокурой женщине в униформе и получили от неё купоны на места в салоне. По металлическому коридорчику мы двинулись к самолёту.

Через полчаса мы были уже над облаками.

Пиздец. Книжка подошла к концу. Пусто за окном, в салоне тоже, кстати, пустовато. Самолёт гудит. Это боинг: русские теперь покупают боинги. Стюардесса безнадёжно толста. Она наливает нам кока-колу. Улыбочка у неё ещё та: такая улыбочка могла бы быть у монтерлана и корошо. Кстати, куда они подевались? Неизвестно: то ли сгинули навеки, то ли притаились в кабине пилота. Хер с ними — надоели.

Что ещё сказать? Совершенствуйте технологии сопротивления! И не будьте ишаками. Между прочим, какое красивое слово, почти, японское: ishakami. Главное, сберегайте себя от ебучей власти. Это трудно:

власть внутри нас. Таким образом: garbage in, garbage out. Ничего не поделаешь, такая вот хуйня. И всё-таки, не нужно трусить и скулить, никаких депрессий! Депрессии всегда на руку власти, запомните это хорошенько. Everything under control, yes? Да, да, да, только постарайтесь, чтобы это был ваш собственный контроль, а не контроль ГЕСТАПО. С другой стороны, бесконтрольность иногда тоже прекрасная вещь. То есть, опять таки, всё локально и специфично. И никаких универсалистских схем, пожалуйста! На хуй!

Хватит. Книжка закончена, никаких больше слов не нужно. Никаких послесловий, никаких эпилогов. Книжка — крошечное событие, игрушка в чьих-то руках, вещица. Хотелось бы, чтобы она была напечатана. Да. Кудрявцев, пожалуйста! Альфред Кобран, наш австрийский друг, мы просим! Очень просим! Пусть книжка выйдет и вступит в игру, а там посмотрим. Кроме книжек нужно ещё кое-что. Нужно наносить удары. Культура — это война за новые человеческие отношения!! Да! А теперь мы ставим точку. Вот она: точка. Баста. Кочка. Мазда. Дрочка.

 

ЭПИЛОГ, А-А-А

И всё-таки мы решили написать эпилог. Дело в том, что мы не хотим давать никаких прав на нашу книжку всяким там критикам и интерпретаторам. Конечно, это смешная претензия, конечно, смешно! Но ведь они-то и есть настоящие ишаки, эти критики! К тому же ещё и крайне злобные, тупые, невнимательные. Поэтому мы решили сами сочинить критику на наше произведение. Вот она, читайте.