Camp America

Перед началом просмотра зал (по размерам вроде актового зала средней российской школы) напоминал кулуары большой партийной конференции. Было шумно и многолюдно: активисты обеих партий раздавали наклейки и плакаты с надписями в поддержку своего кандидата, вели какие-то записи, делали громкие объявления на весь зал — в общем, изображали бурную деятельность. Но когда подошел момент начала дебатов, разговоры постепенно стихли. В зале погасили свет, и на большем киноэкране пошла трансляция дебатов.

Ведущий поприветствовал зрителей и представил участников:

— Итак, сегодня у нас в студии Джордж Буш…

В нашем зале раздались слабые аплодисменты.

— …и Джон Керри…

Аудиторию сотрясли аплодисменты и рев сотен студентов. Известно, что Нью-Йорк и вообще северо-восточные штаты США — оплот демократов, и я убедился в этом собственными глазами. В нашем зале сторонников Керри было значительно больше.

Такая тенденция (слабая поддержка у Буша, и сильная — у Керри) сохранилась до конца дебатов. Джону Керри во время вступительного слова громко аплодировали несколько раз, а Джорджа Буша приветствовали нестройными хлопками. Молодые демократы, будучи в большинстве, были к тому же гораздо дружнее и организованнее — они в этот вечер скандировали имя своего лидера чаще и громче. Да и кандидат давал для этого повод. Подтянутый, высокий, с открытым и приятным лицом Джон Керри проявил больше ораторского мастерства, нежели его соперник. Основная дискуссия велась по вопросам внешней политики, и в этом он показал себя остроумным и знающим человеком. Разве что всем немного поднадоела навязчивая фраза, повторяемая им несколько раз: «I can do better»[37], но другие его пассажи были встречены публикой на ура.

Например:

— Напасть на Ирак за 11 сентября — это как если бы Франклин Рузвельт напал на Мексику за Перл-Харбор, — дружный хохот в зале и аплодисменты.

Или:

— Ирак не был центром международного терроризма до того как вы, господин Буш, туда не вторглись, — снова аплодисменты.

На его фоне косноязычный Буш выглядел бледно и даже немногие свои козыри использовал неразумно. Например, известно, что Керри несколько раз менял свою позицию по поводу войны в Ираке. Президент напомнил ему об этом:

— Но вы, господин Керри, голосовали за ввод войск в Ирак, — молодые республиканцы наградили его самыми дружными аплодисментами за все время выступления, так что даже демократы ненадолго притихли.

Но когда после этого несколько раз в его речи всплывала одна и та же фраза: «Если постоянно менять свою позицию, то мы никогда не выиграем борьбу с терроризмом», то за банальность он был награжден смехом аудитории. Выступай Буш «вживую» перед студентами нью-йоркского университета, он чувствовал бы себя крайне некомфортно.

Заговорив о процессе нормализации в Ираке, президент заявил:

— Недавно я встречался с иракским премьером, — какой-то студент в зале выкрикнул «агент ЦРУ». — И он отметил, что ситуация в Ираке стабилизируется, — неодобрительный гул в аудитории.

Я шепнул Джоанне: «Здесь Керри имеет гораздо больше поддержки, чем Буш». Она ответила: «Здесь, на восточном побережье — да. Но не в других частях страны».

Таким образом, Керри на этих дебатах уделал Буша, это было видно по реакции зрителей. Демократы к концу дебатов, длившихся больше часа, стали радостными и оживленными, а республиканцы чуть не плакать были готовы от смущения и стыда за своего президента. Когда Буш начал что-то путано и сбивчиво отвечать на вопрос об ущемлении Путиным гражданских свобод в России, Джоанна повернулась ко мне и сказала извиняющимся голосом: «Sorry. I»m sorry for our president".

После дебатов часть народа разошлась, и лишь несколько кучек студентов, собравшись в разных концах зала, обсуждали увиденное. Одна группа столпилось вокруг худого парня в очках, который убежденно доказывал, чем Буш лучше Керри. Я с интересом послушал, а после и сам заговорил с ним:

— Главный вопрос, который у меня возникает, когда я говорю со сторонниками Буша, — сказал я. — Это представлял ли Ирак какую-нибудь угрозу для Америки до начала войны. Наверно, с английским у меня проблемы, но я так и не могу понять ответа — все уходят в какие-то отвлеченные рассуждения. Вот ты можешь мне прямо ответить: исходила ли от Ирака угроза Америке?

— Что ж, — ответил он. — Ирак не представлял угрозы в военном плане. Но дело вот в чем: идеологи фундаментального ислама ставят перед собой цель уничтожить Америку, западный мир, христиан и евреев. Это гораздо более агрессивная идеология, чем коммунизм. Хусейн создавал режим ненависти, в иракских школах детей учили ненавидеть Америку. Все это представляло угрозу, и из-за этого мы начали войну.